Марина Галимджанова - Валентин и Валентина

Лент сделал жест девушке выйти, а сам аккуратно на носочках подошел к Мили, положил руки ей на плечи. Мили напоминала ему мать, поэтому он старался обходиться с няней мягко. Сейчас мужчина говорил, как можно спокойнее:

– Неужели вы думаете, что я ничего не знаю о проделках своей жены? Что родители только предлог, чтобы не лететь в Нью–Йорк? Мили, вы прожили достаточно на этой земле и должны видеть, что я не похож на идиота. Я знаю намного больше, чем казалось бы.

Женщина вздрогнула, на ее лице появился немой вопрос: «Валентин? Вы все слышали?»

– Поднимайся к Ани и больше не плачь. – это означало, что он пока не будет разговаривать с Амелией на тему ее похождений.

Мили убрала упавшую черную прядь с его высокого лба и улыбнулась:

– Я всегда считала, что за шелухой из глянца срывается настоящий мужчина. Я работаю у вас уже три года Валентин, и каждый раз меня удивляет одно – почему такой добрый, мягкий, но сильный духом как ты, можешь уживаться с Амелией. Не мое дело такое говорить. Я, по сути, не имею право вмешиваться, но ты мне как сын. Валентин, мой мальчик, будь осмотрительнее с этой женщиной. Однажды Амелия принесет тебе большое разочарование, и от него невозможно будет оправиться.

– Как странно, – он приобнял Мили за плечо, – ты не первая, кто об этом говорит мне.

– Так в чем же проблема? В Ани? В Тебе? В ней? – не удержалась Мили.

– Дело в том, что…– Лент подбирал нужное слово, – последние годы я не завишу от своих действий. Мое имя, моя репутация – последние годы мир следит за каждым моим шагом. Очень сложно, дорогая Мили, сохранять лицо, оставаться человеком во всем этом дурдоме из слухов и сплетен.

– Как жаль, что ты не понимаешь, что мы сами делаем выбор. Все, что не делается то, к лучшему, – Мили похлопала его по руке, – ты давно ни от кого не зависишь – ты взрослый мальчик, и я не думаю, что они могут диктовать тебе, как поступать. Главное, когда сердце начнет подавать голос, разум не заглушил его. – она поцеловала его в щеку и ушла к Ани.

Лент еще долго сидел на кухне. Мужчина глядел на окно, как потоки воды текут по стеклу. Мысленно он возвращался к событиям пятилетней давности в Россию. Мысленно он обращался к голосу сердца, но сердце молчало. «Сердце» осталось в маленьком городке посреди желтого – желтого пшеничного поля.

Глава 6

Зеленый Бор. Россия.

«Я…я…черт…я плачу…и чернила растекаются на бумаге от слез…я…я, не знаю…как же быть–то?! Так. Нужно взять свои эмоции, как говорит мой врач, мысленно в руки. Представить глубокий – глубокий колодец и выбросить клубок из эмоций на дно. Посчитать до десяти: раз. Глубокий вдох – воздух по–осеннему прохладный. Два. Выдох – от окна тянет прохладой, а босые ноги мерзнут от осеннего воздуха. Три. Закрываю глаза. Четыре. Хочу выйти на улицу и пробежаться босиком по шуршащей желтой листве. Пять. Вместо сада я вижу синие – синиее небо. Шесть. Я лежу в зеленой траве и гляжу, как пушистые облака бегут по небу. Семь. Вот сейчас из–за тучки выглянет оранжевое солнышко. Восемь. Вместо солнышка я вижу, как надо мной склонился мужчина. Девять. Я не вижу его лицо, солнце выглянуло, и его лучи ослепляют глаза. Десять. Он наклоняется и целует меня в губы. Его губы сухие, дыхание горячее, в поцелуе сила, но не страсть…его поцелуй…его…

Что это я? Что я пишу? Боже мой, какую чушь я сейчас представила…нет, конечно, эта методика помогла мне успокоиться, но все же. Нет, нужно зачеркнуть написанное, вырвать страницу – что это я? Блин. Е- мае…

Так. Перечитала. Думаю.

О-о! Да, мое подсознание намекает мне, что кажется, я готова к романтическим отношениям?!

Ни фига себе, вот это новости! Ну, Миша спасибо тебе! Оказывается, нужно оттяпать пальцы своему будущему воздыхателю, чтобы до тебя дошло: что можно было попробовать чуть-чуть романтики? Ам???…»

В комнату Валентины забежала София и шумно закрыла за собой двери:

– Тебе лечиться нужно! Срочно! Сейчас же! Что ты вытворила на этот раз?! Скажи мне?! Лиза пьет валерьянку в гостиной и сказала мне, что ты все сама расскажешь! На кухне врачи и бледный как мел Миша! Меня не пустили к нему…Что – ты – сделала??? – по слогам сказала последнюю фразу София.

– Ты знаешь, София, последнее время ты постоянно кричишь на меня. У тебя сразу портиться настроение стоит мне переступить порог комнат, – сказала Валентина, дописывая последние строки в дневнике, – не знаю как ты, а лично меня раздражает твое капризное поведение. Смени тон, и спроси меня в более спокойной форме.

Сестра смутилась:

– Я же переживаю за тебя.

– Знаю. – коротко ответила она, небрежным движением вытерев слезы со щек.

– Так что же случилось? – София села рядом со стулом Валентины на пол.

– Ничего особенного. – сказала Валентина, – Прекрасный воскресный день: Лиза смотрела новости, мы с Мишей сидели за пианино. Он поцеловал меня, а я отбила ему несколько пальцев крышкой фортепьяно, так как не выношу, когда меня целуют в шею.

София прижала длинные пальцы к губам и истерично хохотнула:

– О, да! Воскресенье!

Валентина поднялась из–за стола и, закрыв дневник, прошла на кухню к Мише. Молодой человек двадцати лет сидел на стуле. Он спокойно ждал, пока врач монотонным голосом даст указание, как обращаться с перебитыми пальцами. Светлые волосы его были взъерошены, нижняя губа покусана до крови. Он с интересом поглядел на Валентину, когда она зашла на кухню и, дождавшись, когда уйдет врач, подошла к нему:

– Это мой дневник. В качестве извинения за то, что изуродовала тебе пальцы, – Валентина села рядом в кресло и вырвала оттуда несколько листов, – я не могу тебе показать всю тетрадь, там много личного, но несколько листов с моими мыслями могут объяснить мое ненормальное поведение.

– Зачем он мне? – но листы он забрал.

– Ты добрый человек открытый, веселый, неглупый, а еще славный, – негромко ответила девушка, – однако я не могу поцеловать тебя в ответ или обнять, или просто быть с тобой. Когда–то давно меня сильно обидели. Я пока не готова к отношениям. Почему – ответы в этих строках дневника.

– Дневник – это душа пишущего человека. Нет, не могу его принять, – Миша протянул ей листы обратно, – я не знаю, что у тебя произошло и не хочу знать…и меня с детства приучали, что нельзя раскрывать чужие секреты. Дневник – твоя жизнь, твои мысли, твои чувства. Будет нечестно читать даже его малую часть.

– Мне нравятся твои слова, – улыбнулась Валентина, – ты умеешь быть милым и рассудительным одновременно.