Джулия Тиммон - Невольный обман

— Сара, умоляю! Оставь свои шуточки! — Гарольд явно запаниковал.

— Я не шучу, — произнесла она устало, не испытывая ни малейшего желания затягивать этот разговор.

— А, по-моему, я все понял. Ты решила припугнуть меня, потому что я не появлялся почти две недели, — произнес Гарольд тоном человека, разгадавшего трудную головоломку. — Солнце мое, я ведь сотню раз объяснял тебе, что душа актера периодически требует творческого полета, взрыва новых ощущений, опьянения свободой...

Он добавил что-то еще к перечню жизненно важных для актера потребностей, но Сара этого не расслышала, расхохотавшись.

— Тебе смешно? — прокричал Гарольд, озверев. — Я распинаюсь перед ней, а она покатывается со смеху! Мое терпение не беспредельно!

— Знаю, Гарольд, — ответила Сара, все еще смеясь. — Как, собственно, и мое, лопнувшее пару недель назад. Давай перестанем трепать друг другу нервы и закончим эту беседу. Я не вернусь к тебе, как бы ты меня ни уговаривал.

Теперь она ясно услышала, как он сопит в трубку — гневно, нервно, наверняка придумывая, как подостойнее ответить.

— А как же твое обещание любить меня до гробовой доски? — уличающее грозно спросил он. — Может, давая его, ты просто шутила, а?

— Нет, не шутила, — сказала Сара, с грустью вспоминая о том, как некогда свято верила в бессмертие своего к нему чувства. — Просто тогда я во многом заблуждалась, многого недопонимала.

— А теперь, значит, все понимаешь? — ядовито осведомился Гарольд.

— Да, — ответила Сара твердо и спокойно. — Послушай, Гарольд, у меня куча дел. Если у тебя ко мне возникнут еще какие-нибудь вопросы, задашь их, когда приедешь за вещами, ладно? А сейчас, прости, но...

— Ты еще пожалеешь, что так обошлась со мной, — произнес Гарольд, тяжело дыша, и Сара поняла по его голосу, что он чувствует себя глубоко оскорбленным и униженным. А еще, пожалуй, то, что в данный момент, впервые за весь период их знакомства, ему не до актерства.

— Еще раз извини, но я должна работать, — поспешила она завершить разговор. — Всего хорошего.

Сара торопливо положила трубку и в задумчивости уставилась в одну точку. Все вышло очень просто и практически безболезненно. Почему? Не из-за того ли, что ее жизнь в последние дни странным образом изменилась, стала более насыщенной, интересной? Не из-за Николаса ли?

Она покачала головой, удивляясь необычности происходящих с ней событий...

— Сара! — услышала она. — С тобой все в порядке?

Она вздрогнула и обернулась. В дверном проеме стоял, обеспокоенно глядя на нее черными, как смородины, глазами, Макс.

— Я постучал, — сказал он. — Никто не отозвался. Я потянул за дверную ручку. Оказалось не заперто. Смотрю, ты сидишь с отрешенным видом, потом ни с того ни с сего вдруг закачала головой... У тебя какие-то проблемы?

Сара внезапно рассмеялась.

— Да, я наверняка выглядела странно. Кое о чем задумалась. А проблем у меня никаких, даже наоборот. Такое чувство... гмм... Как бы поточнее объяснить... Будто бы все только-только начинается. Понимаешь?

Макс сдвинул широкие и ровные, похожие на две проведенные углем черты брови. О чем-то поразмыслил и улыбнулся своей благодушной улыбкой, за которую за глаза — а в последнее время и в лицо — его называли во «Всемирной паутине» Добрым.

— Кажется, понимаю.

3

Гарольд никак не ожидал подобного поворота событий. В своей способности очаровать женщину, тем более Сару, которую за два с половиной года прекрасно изучил, он ничуть не сомневался. Она была уверенной в себе, прекрасно знала, что ей нужно, могла самостоятельно справиться с любой трудностью, но оружия против его обаяния не имела. И Гарольд усвоил это давным-давно. Ее сегодняшнее заявление о желании расстаться с ним прозвучало для него как гром среди ясного неба.

По окончании разговора, последнее слово в котором осталось за Сарой, Гарольд даже не пошел на репетицию — позвонил в Арт-центр и сказал, что плохо себя чувствует. Ему на ум не шло ничто, кроме приключившейся с ним неприятности.

Почему она настолько спокойно и твердо дала мне сегодня отставку? — думал он в сильном расстройстве. Наверняка что-то скрывает. В ее жизни произошло нечто такое, что заставило ее разлюбить меня. Чует мое сердце, дело именно в этом. Да, я долго не давал о себе знать. Но ведь к подобному она уже привыкла, и потом, это вовсе не причина для разрыва.

Гарольд решил, что за вещами отправится к Саре именно сегодня, как бы поздно она ни вернулась с работы. Вернее, его не покидала надежда на примирение, на то, что при встрече Сара вспомнит, сколько прекрасных моментов они пережили вдвоем, осознает, что отказывается от своего счастья, и одумается...

Он позвонил ей на работу повторно около семи вечера. Сказал, что хочет приехать уже сегодня, в любое время, хоть ночью. Сара ответила, что будет ждать его в половине девятого. Несмотря на сухость и официальность ее тона, Гарольд обрадовался и добавил, что очень надеется на «благополучный исход их встречи». Сара пропустила эту фразу мимо ушей...

Ровно в восемь тридцать Гарольд, держа в одной руке красную розу на длинном стебле с большими темно-зелеными листьями, другой вставлял ключ в замочную скважину квартиры Сары. К этому моменту он уже убедил себя в том, что непременно все уладит — при помощи обещаний, извинений или просьб. В общем, любым способом. Он чувствовал, что если не сумеет этого сделать, то его уверенность в себе, так помогающая жить и работать, сильно пошатнется. Это его пугало.

Сара встретила его в прихожей: Взглянув ей в глаза, на ее улыбку, в которой сегодня не было ни тепла, ни готовности к поцелую, Гарольд ужаснулся. Возлюбленная не походила на себя прежнюю. Но в своей сдержанности и строгости выглядела не менее привлекательно и как будто светилась изнутри.

— Это тебе, — произнес Гарольд тоном, каким обращался к партнершам, играя самые трогательные из любовных сцен. — Ты ведь любишь розы.

— Спасибо.

Сара взяла цветок и лишь окинула его непродолжительным взглядом — не поднесла, как раньше, к лицу, не поводила по прохладным лепесткам своим аккуратным носиком. Самым пугающим в ее поведении было то, что держалась она на удивление невозмутимо, не старалась показать, что обижена, что жаждет мести.

— Твои вещи я уже собрала. Вот здесь все — и рубашки, и туфли, и одеколон, и любимая кружка, и бритва. — Она кивнула на сумку, потом бесстрастно, как будто приняла какое-то лекарство, противодействующее чарам Гарольда, посмотрела ему в глаза. — Отдай мне, пожалуйста, ключ.

Совершенно обескураженный ее поведением, он, не чувствуя руки, машинально вынул из кармана ключ и протянул ей.