Сандра Мэй - Между небом и тобой

— Хорошо. Я в «Хилтоне», номер пятьсот восемнадцать.

— Красиво жить не запретишь. Тогда до вечера, ага? Пока, женщина!

Только через пять минут после ухода Карен наслаждавшаяся тишиной Джессика поняла, что та и не подумала заплатить за свой кофе. Впрочем, это ведь такая ерунда…

Вечером Карен Молтанеску блистала в фойе «Хилтона». На портье она произвела неизгладимое впечатление, судя по его вытаращенным глазам и приоткрытому рту. В номере у Джессики она разом поскучнела, посерьезнела, протянула маленький продолговатый сверток, несколько раз перекрещенный обычным шпагатом, и буркнула:

— Слышь, Паркер, налей мне содовой? Что-то мне нехорошо…

Джессика метнулась к мини-бару с холодильником, стала откручивать пробку с бутылочки «Швепса».

Все дело в волшебных пузырьках — и потому Джессика Паркер не видела и не слышала, как Карен Молтанеску мгновенным, змеиным движением сунула ей в сумочку еще один сверток, совсем маленький, больше всего напоминающий обычную пудреницу…

3

Не ходите, девки, в Африку гулять!

В Кадисе было жарко и воняло рыбой. Учитывая долгий перелет и неприятного соседа в самолете… ничего удивительного, что Джессика была мрачна, молчалива и несколько… помята, что ли? Кроме того, очень хотелось стукнуть мистера Ризби — того самого неприятного соседа по самолету. Он и здесь ухитрился к Джессике присоседиться и теперь стращал ее ужасами внутренних марокканских рейсов.

Шесть с половиной часов полета из США в Испанию этот маленький кругленький толстячок, осыпавший все вокруг перхотью и беспрестанно с громким чавканьем жевавший мятные конфеты, рассказывал «милой мисс Паркер», как скрывают авиакомпании истинную статистику аварий, как разваливаются на куски прямо в воздухе отработавшие свой век «боинги», как мучительна смерть в разгерметизированном салоне самолета в нескольких километрах над землей…

Джессика — дочь дипломата — за свою жизнь налетала изрядно, но почему-то именно мистер Ризби довел ее почти до истерики. Она сидела, выпрямившись и стиснув кулаки, в животе мерзко бурлило, в горле застрял холодный и липкий комок, голова болела, и по спине ползли ледяные капли пота. Через два часа полета Джессика собралась закатить скандал — но тут толстячок посмотрел ей в глаза и доверительно сообщил:

— Знаете, мисс Паркер, вы очень смелая. Возможно, сегодня вы спасли мне жизнь. Знаете, у меня диабет в очень острой стадии. Мне нельзя сильно волноваться. Что-то там с адреналином и инсулином — я точно не знаю. А я, понимаете ли, больше всего на свете боюсь летать. Мой психотерапевт посоветовал мне ужасную вещь — чтобы не бояться самому, пугать других.

Джессика уже открыла рот, чтобы сказать мистеру Ризби, куда ему стоит отправиться вместе с психотерапевтом, но толстячок безмятежно и грустно продолжил:

— И вот я пугал-пугал, а одна дама ударила меня пластиковым подносом. Прямо по голове. Хулиганка. Хотя в чем-то я ее понимаю… В общем, у меня был приступ, но тогда рейс был гораздо короче. Спасли. Вы, наверное, ненавидите меня?

Джессика поняла: обидеть этого толстячка все равно что пнуть пожилого, одышливого и вонючего пса, который не понимает, что вам противно, и все пытается облизать вас, а вы пятитесь, отворачиваетесь…

— Ну что вы, мистер Ризби. Вовсе нет. Правда, боюсь, теперь я тоже начну бояться летать.

В Кадисе им предстояло пересесть на самолет марокканской авиакомпании и лететь что-то около часа до Касабланки, а уж там — Джессика не могла дождаться этого момента — начнется ее настоящее путешествие по Африке, пусть всего только Северной!

Мистер Ризби, к несчастью, оказался прав. Марокканские авиакомпании — по крайней мере, на коротких рейсах — весьма условно подходили к вопросам комфорта и безопасности.

Для начала в салоне оказалось три собаки, две утки в клетке и одна коза. Уже это обстоятельство способно выбить любого человека из колеи, а тут буквально через пару секунд после взлета выяснилось, что по крайней мере две собаки из трех и одна из уток не переносят перелетов. И если тошнящую утку можно не заметить, то с английским бульдогом это не проходит, не говоря уже о громадной дворняге со скорбными очами…

Вторая утка крякала, коза меланхолично жевала сено и медленно распространяла вокруг себя весьма специфический аромат, пассажиры галдели, в углу кто-то закурил, мистер Ризби трагическим шепотом сообщил, что буквально в прошлом году на этом же рейсе разбился самолет, недотянув до Касабланки минут десять…

Когда самолет, трясясь и подпрыгивая, все же сел, Джессика Паркер впервые в жизни проявила откровенное неуважение к людям, буквально распихав их локтями и первой вылетев на трап. Она мечтала вдохнуть свежего воздуха — и это ей вполне удалось.

Аэропорт имени Мохаммеда Пятого поражал воображение. Вполне современное стеклянное строение высилось среди густых зарослей луговых трав, и воздух звенел от пчел и щекотал ноздри ароматами чужих цветов. Джессика спустилась по трапу и, словно сомнамбула, пошла к зданию аэропорта.

Чернокожих в Марокко не так много, это страна арабская. Однако из пустыни приходят кочевники-бедуины, на большие базары-рабаты в города съезжаются люди из разных стран и племен, так что Марокко — страна очень пестрая и разнообразная. А любой аэропорт прекрасно отображает разнообразие страны, и потому у Джессики слегка закружилась голова, пока она прошла по длинному стеклянному коридору к стойкам таможенного досмотра.

Очень мрачные, смуглолицые и зловеще усатые люди в форме быстро нашли чемоданы Джессики и весьма профессионально обшарили их, почти не повредив укладку. Потом один из усачей ткнул пальцем в сумочку Джессики и повелительно прокурлыкал что-то на своем языке — собственно, это был французский, но голова у девушки кружилась все сильнее, так что она мало что соображала.

Она брякнула сумочку на стойку и сама прислонилась к ней же, поднесла руку к глазам. Где-то на заднем плане мелькнул встревоженный мистер Ризби…

Таможенник вытащил из сумки сверток, перевязанный шпагатом, и вопросительно уставился на Джессику. Та вяло отмахнулась.

— Книга. Подарок. Везу в университет.

Шпагат мгновенно был разрезан, упаковка содрана. Тускло сверкнуло что-то металлическое, типа плоской коробочки… Потом в руках таможенника появилась пудреница, какой у Джессики сроду не водилось — яркая, с крупными драгоценными камнями на крышке. Джессика помотала головой:

— Это не мое! Я не знаю, как это оказалось у меня в сумке. Только книга…

Из пудреницы извлекли крошечный ключик, металлическая коробочка с едва слышным щелчком раскрылась. Снова металлический отблеск, странные значки, смутно знакомый портрет лысого дядьки…