Мэг Кэбот - Отчаянная девчонка

6. На день рождения я бы никогда не подарила Джеку трусы с мультяшным песиком Снупи, как это сделала Люси в прошлом году. Я бы выбрала что–нибудь духовное и романтичное, например, кисти из соболя, или «Ромео и Джульетту» в кожаном переплете, или пару напульсников Гвен Стефани. 

5. Я бы не стала орать на него, как Люси, если бы он опоздал на свидание, потому что понимаю: творческие натуры существуют вне временных рамок. 

4. Я бы никогда не предложила Джеку пройтись со мной по магазинам. Мы бы ходили в музеи – не в музей космонавтики или палеонтологии, – а в художественные галереи. Возможно, брали бы с собой мольберты и делали наброски любимых картин, а посетители просили бы нас эти наброски продать. А мы бы отвечали, что предпочтем оставить их себе в знак вечной любви. 

3. Если бы мы с Джеком поженились, я не стала бы настаивать на помпезной свадьбе. Мы могли бы обвенчаться в парке у Вальденского пруда, как поступают многие художники.

И на медовый месяц поехали бы не на Ямайку, а в Париж и жили бы в мансарде под одной из крыш этого города–праздника. 

2. Если бы Джек приходил ко мне, я не стала бы листать журнал, пока он ест пончики. Напротив, я вела бы с ним интеллектуальную беседу о литературе и живописи. 

И, наконец, главная причина: 

1. Я бы окружила его любовью и заботой, потому что знаю, как трудно быть непризнанным гением.

5

К счастью, в четверг шел дождь, и это значило, что Терезе вряд ли удастся припарковаться возле студии Сьюзен Бун. Она остановилась прямо посередине Коннектикут–авеню и под оглушающие сигнальные вопли стоявших сзади машин объявила:

– Если в пять тридцать я не обнаружу тебя в студии, не видать тебе белого света, Сэм.

– Прекрасно, – согласилась я, отстегивая ремень безопасности.

– Я не шучу, мисс Саманта, – предупредила Тереза. – В пять тридцать у входа. Или я все же припаркуюсь в недозволенном месте, и тебе придется платить штраф.

– Ерунда, – бросила я. – Пока. – И выбежала под дождь.

Естественно, я не стала подниматься в студию. Я решила бороться с системой. Кроме того, у меня до сих пор оставался неприятный осадок от событий позавчерашнего дня. Неужели можно было предположить, что я как ни в чем не бывало пойду на урок? Кто–то, вероятно, и пошел бы, но только не я.

Я решила постоять пару минут на крыльце и разобраться со своей совестью. Сегодня я вступила в ряды мятежников от искусства, но ведь родители заплатили за эти занятия кучу денег. Я слышала, как папа жаловался, что они стоят в месяц столько же, сколько один визит к собачьему психоаналитику. По–видимому, студия Сьюзен Бун довольно известна, раз ее руководительница назначает за обучение такую сумму.

Итак, я решила боролась с системой, сознавая, что родительские деньги будут выброшены на ветер.

Хотя стоп. Если честно, я самая непритязательная из всех сестер. На Люси каждый месяц тратится целое состояние: ей вечно нужна новая одежда, новая форма, визиты к косметологу – и все это для того, чтобы поддерживать репутацию одной из самых красивых девочек колледжа.

Про Ребекку я вообще молчу. Стоимость обучения в ее школе равняется, наверное, годовому бюджету какой–нибудь отсталой страны.

Ну а я? Сколько тратят на меня? До эпизода с портретами знаменитостей папа с мамой платили только за школу. Я же ношу старую одежду сестры, если помните? И ничего не покупаю после того, как покрасила все в черный цвет – вуаля и новый гардероб!

Нет, серьезно, я самый дешевый ребенок в семье. Я даже ем меньше всех, потому что питаюсь одними гамбургерами и багетами. Ну, и сладостями. Так что объективно мне не стоило слишком тревожиться из–за того, что я пропускаю занятия.

Я стояла и размышляла обо всем этом, как вдруг из приоткрытой двери запахло краской, донеслась мелодичная музыка и оглушительное карканье Джо. Мне внезапно захотелось подняться в класс, сесть на свое место и рисовать, рисовать, рисовать!

Но я тут же вспомнила о своем публичном позоре – при Дэвиде, замечу в скобках. То есть, конечно, до Джека ему далеко, но ему нравится «8ауе Гете» и он похвалил мои ботинки.

Так, ладно. Не отказываясь от борьбы с системой, я зашла в вестибюль в тайной надежде, что меня никто не заметит и не скажет: «Привет, Сэм! Почему не идешь в класс?»

Правда, вряд ли кто–то, кроме Сьюзен Бун, запомнил, как меня зовут.

К счастью, никто не появился, и через две минуты я осторожно вышла обратно под дождь.

Тереза уехала. Опасность миновала.

Для начала я решила зайти в « Городские сладости» – там было уютно и тепло. На счастье, я обнаружила в кармане доллар шестьдесят восемь центов, которых как раз хватило на шоколадное печенье. Оно оказалось еще теплым. Я убрала печенье в карман и зашагала по направлению к музыкальному магазину, куда не пускали с едой.

Сегодня там играли не «Garbage», а «The Donnas», что тоже неплохо. Я подошла к стойке для прослушивания дисков и провела там около получаса, наслаждаясь музыкой «Less Than Jake». Мама, увы, перестала давать мне деньги на покупку записей любимых групп.

Я слушала, крошила печенье в кармане и все больше убеждалась в собственной правоте. Бороться с системой одно удовольствие. Взять, например, Катрину: на протяжении многих лет родители отправляли ее в воскресную школу на то время, пока сами слушали мессу. Она и оба ее брата ходили в разные группы – из–за разницы в возрасте, – и Катрина понятия не имела, что Марко и Хавьер прощаются с мамой и отправляются в кафе за углом. Катрина узнала об этом только тогда, когда однажды ее отпустили пораньше и она не обнаружила братьев ни в одном из классов.

Так вот, каждое воскресенье Катрина слушала проповеди о том, как бороться с соблазном, в то время как ее братья преспокойно играли в пинбол – чем, впрочем, занимались все нормальные ребята из воскресной школы.

Теперь Катрина каждый раз прощается с мамой и идет в кафе, где делает задания по геометрии.

Чувствует ли она за собой вину? Нет. Почему? Она говорит, что если Бог действительно милосерден, как им объясняли в воскресной школе, он наверняка поймет: ей надо заниматься геометрией, чтобы получить хорошую оценку и поступить в приличный университет.

Мне уж точно не стоит волноваться. В конце концов, я прогуливаю уроки рисования, Катрина же – встречи с Богом.

Наверняка родители простят меня и поймут, что я всего лишь оберегаю свою творческую индивидуальность. Конечно, поймут. Хотя, скорее всего, нет.

Если продавцам магазина «Статик» и показалось странным, что пятнадцатилетний огненно–рыжий подросток, одетый с ног до головы в черное, уже второй час слушает музыку без явного намерения что–либо купить, они не спешили это показывать. Девушка–продавщица с черным ирокезом, сделать который у меня так и не хватило смелости, увлеченно кокетничала с парнем в потертых джинсах и футболке «Le Tigre», так что ей было не до меня.