Айра Уайз - Бывший будущий муж

— Выбирай кресло, устраивайся и пристегивайся, — проинструктировал ее Найджел, как только они оказались на борту. — Я пойду переговорю с пилотом. — И исчез за дверью в другом конце салона.

Его тут же сменила стюардесса. Очевидно, она знала, что путешествие носит не увеселительный характер, потому что помогала Джессике пристегнуть ремень с самым серьезным выражением лица. Предложив напитки и получив вежливый отказ, стюардесса покинула салон, предоставив пассажирку самой себе.

Не прошло и пяти минут, как самолет взлетел, устремившись почти вертикально вверх, стремясь скорее уйти из грозовой зоны.

Джессика прикрыла было глаза, желая отдохнуть, но напряжение не давало не то что уснуть, а даже задремать. Так что она уставилась невидящим взглядом в темный иллюминатор. И только спустя полчаса, когда Найджел так и не появился в комфортабельном салоне, решила, что он намеренно избегает ее, как и в аэропорту, и чуть-чуть расслабилась. И немедленно ощутила, как веки отяжелели, будто свинцом налились.

Оно и к лучшему, мелькнула мысль, просплю большую часть пути, зато, когда прилетим, буду в форме. Не надо думать, что с Тэдом случится что-то плохое, потому что ты спишь, шепнул здравый смысл, и Джессика окончательно сдалась.

Ей приснились смеющийся Тэд и невинные новорожденные младенцы. Сон позволил Джессике побыть с братом в прекрасной стране, где все хорошо, где их не могли подстеречь никакие несчастья…

Найджел долго стоял в дверях салона и смотрел на нее, странно встревоженный ее спокойным, почти умиротворенным лицом. Джесси раньше всегда так спала, вспомнил он, лежала рядом с ним так тихо, что временами хотелось наклониться и проверить, дышит ли она. Глупость, конечно, ведь тогда он держал ее в объятиях и чувствовал кожей ее тепло.

Немедленно прекрати это! — сказал себе Найджел. Немедленно!

Сев в кресло, он откинул голову назад и закрыл глаза. И немедленно поплыли, сменяя друг друга, такие отвратительные, ужасные, кровавые сцены, что ему пришлось снова открыть их.

Кэтрин, Кэти… Малышка моя… Он заерзал в кресле. Мужчины не плачут. Но ему хотелось плакать, хотелось рыдать, выть, стонать, орать и требовать вернуть его дорогую, любимую сестру, никому в жизни не причинившую ни малейшего вреда. Хотя бы ради того, чтобы сказать, как он любит ее, как безгранично дорожит ее привязанностью, как считается с ее мнением.

Слезы жгли глаза, разъедая слизистую, как кислота. Найджел решительно поднялся, прошел по проходу, повернулся и зашагал обратно. Сегодня худший день в его жизни, и он еще не закончился. Найджел ощущал себя гонцом, разносящим по стране дурные вести. Сначала заехал ко второй сестре Джулии, тоже живущей с мужем в Лос-Анджелесе, потом прибыл в Сан-Франциско, пересказал печальные новости матери и младшим братьям, посадил их в самолет и отправил в больницу. А оттуда — в Нью-Йорк, несмотря на их нескрываемое осуждение. И вот теперь летел домой с пассажиркой, которая предпочитает спокойно почивать, чем разговаривать с ним.

А я, я сам хочу о чем-нибудь с ней говорить? — спросил себя Найджел. И тут же ответил: нет, не хочу. А хочет ли он разбудить ее?

Нет, решительно нет!

Он снова заходил по проходу взад-вперед, потом остановился около Джессики. Она до сих пор не пошевелилась. Лицо немного побледнело, вернее, посерело от усталости и тревог, но выглядело расслабленным. Пухлые губы чуть приоткрылись, напомнив ему розовый бутон.

Очевидно, она дышала ртом, потому что грудь не вздымалась и не опадала, как у дышащих носом.

Хватит, пора перестать строить из себя идиота! — одернул себя Найджел. Я же прекрасно знаю, как она спит. И все же не сдержался и кончиками пальцев прикоснулся к ее щеке.

Джессика вынырнула из спасительных глубин сна и обнаружила склонившегося над ней Найджела. Он был так близко, что она ощущала его дыхание. Их взгляды встретились — и прошедшие три года исчезли. Она снова смотрела в синие ледяные глаза, как тогда, после той близости, что сокрушила ее навсегда, и видела в них ненависть и презрение.

В ответ ее черные глаза затуманились слезами.

— Я тебя ненавижу, — страстно прошептала Джессика и замахнулась, чтобы изо всех сил ударить его кулаком.

— Ненавидишь? — Найджел с легкостью перехватил ее запястье и сжал в стальном капкане пальцев. — Да ты и понятия не имеешь, что такое ненависть, — возразил он. — Ненависть вот такая…

Рванув, он поднял ее с кресла и притянул к себе, впившись губами и зубами в ее рот и задушив крик ярости. Он целовал ее в гневе, он целовал ее в наказание, но сила его страсти потрясла Джессику. Она забилась, стараясь освободиться, но Найджел только сильнее прижал ее к себе, отпустил запястье и обнял одной рукой за талию, второй за шею.

Он упивался ее ртом, проклиная и ее, и себя.

Он целовал, и целовал, и целовал, пока Джессика не отказалась от борьбы и не задрожала.

Три года воздержания и причины его больше не имели никакого значения, ибо оба начали там, где остановились в прошлый раз, — в состоянии войны, когда использовали секс как оружие друг против друга.

Джессика скребла ногтями по его спине, впивалась пальцами в светлые волосы, их губы двигались, побуждаемые неутолимым голодом…

Вдруг поцелуй кончился так же неожиданно, как и начался.

Найджел отшвырнул ее от себя с такой яростью, что она, как тряпичная кукла, отлетела в кресло. Ошеломленная, потрясенная, лишенная способности думать и понимать, Джессика увидела, как он круто повернулся, прошел в конец салона к мини-бару, налил в бокал янтарной жидкости и тут же выпил одним глотком.

Ей хотелось кричать, осыпать его проклятиями за то, что он осмелился так хватать и целовать ее лишь ради того, чтобы показать, чья ненависть сильнее. Но губы стали такими непослушными и так дрожали, что едва ли ей удалось бы издать разборчивый звук. И Джессика опустила лицо в ладони, укрывшись рассыпавшимися волосами, и взмолилась, чтобы Найджел в запале ненависти не заметил, что она отвечала на поцелуй.

Тягостное молчание висело в воздухе до самого приземления. Пилот посадил самолет и открыл дверь, выпустив их в знойную калифорнийскую ночь.

Найджел оставил свой «мерседес» на ближайшей к зоне прилета парковке. Джессика сама открыла дверцу и села, не заботясь о судьбе своего багажа. Найджел швырнул сумку в багажник, с силой захлопнул его и занял водительское место. Единственное, что он сказал ей после поцелуя, — это то, что связался с больницей и перемен пока никаких.

Мимо замелькали знакомые пейзажи, и по мере приближения к городу Джессика начинала все больше и больше волноваться. И когда машина остановилась перед светлым, окруженным цветущим садом шестиэтажным зданием, так похожим на все больницы мира, она еле могла дышать.