Арина Ларина - Коктейль под названием «муж»

Ознакомительный фрагмент

– Мужчина с таким именем непременно должен оказаться самовлюбленным мерзавцем, – вынесла свой вердикт Рита, с трудом пережившая удачное пристройство Алины Шульгиной.

Невыносимо голодать, сидя рядом с исходящим паром запеченным куском мяса. Невыносимо знать, что ключ к твоему успеху в кармане у подруги, но не иметь возможности ей об этом сказать. И вдвое больнее смотреть, как ближний с легкостью этой возможностью пользуется.

– Он не мерзавец, – осторожно прояснила ситуацию Маша. – Просто, насколько я в курсе, – Берг женат, и у него то ли один ребенок, то ли несколько.

– Ну вот, – трагически шлепнула себя по ляжкам Алина. – Опять. Вечно мне не везет.

– Из любого женатого мужчины со временем может получиться холостой. Исключений тут не бывает, бывает мало напора в деле достижения цели, – утешила ее Рита, одновременно многозначительно зыркнув на Машу. Разумеется, реплика предназначалась скорее для подруги, готовящейся к свадьбе, а вовсе не для поддержания морального духа Алины.

– Какой уж тут напор, – опечалилась Аля. – Не буду я на женатого напирать, пусть себе живет и мучается без меня.

Человек – существо подневольное. Он планирует, рассчитывает, надеется, а судьба дергает за ниточки по своему сценарию.

Самое тяжелое – быть аутсайдером в толпе более удачливых ближних. Как легко быть пусть и слегка помятой, но ромашкой в букете полевых цветов, и как трудно быть в том же букете сухой колючкой, а то и вовсе – корявым сучком.

Маша вышла замуж, стремительно забеременела и стала готовиться к роли матери, Алина все же закрутила роман с женатым шефом, а Рита, с трудом, но зато самостоятельно отыскавшая место в убогой рекламной фирмочке на окраине, вынуждена была привирать про свои успехи, содрогаясь от жалости к себе. Она, чьи работы благоговейным шепотом обсуждали преподаватели и сокурсники, рисовала ширпотребовские листовки, плакаты и этикетки для бизнеса средней руки. Разве можно было сказать подругам правду?

Иногда Рита думала, что, пожалуйся она Маше хоть разок, та смогла бы помочь и открыть совершенно другие перспективы. И от этого Маша, пребывавшая в предродовой эйфории и цитировавшая наизусть Спока, казалась ей причиной всех бед. Наверное, это была даже не ненависть, а злое и отчаянное недоумение.

Отсутствие приличной одежды она маскировала неприятием «вещизма», подробно объясняя в пространство, что самое ценное сокрыто в человеке, а все остальное – пустая бессмысленная оболочка. Затишье в творческой карьере Рита оправдывала мифической подготовкой серии картин, которые потрясут мир. Картины-то были, а вот пристроить их хоть куда-нибудь не представлялось возможным. Мир был обречен остаться непотрясенным.

– Хочешь, я к соседу схожу? – не выдержала однажды Елизавета Потаповна, глядя на метавшуюся по комнате дочь, излагавшую свою точку зрения, близкую к помешательству. – Он же со связями, авось поможет.

– Не вздумай! – дико заорала Рита. – Никогда! Слышишь? Никогда не лезь в мои дела!

– Да, пожалуйста, – перепуганно пробормотала мама и зашуршала на полке в поисках валерьянки для буйной художницы. – Пропадешь же. И талант твой пропадет. Вот сколько бумаги испорчено, а вдруг это продать можно?

– Продать? – взвыла дочь. – Это моя душа! Мое «Я»!

Далее последовал новый взрыв воплей сугубо философской направленности, в результате чего валерьянку выпила сама Елизавета Потаповна, в ужасе поняв, что пора вести ребенка к психиатру.

Ничто не вселяет в человека больше сил, чем сознание собственной правоты и возможность взглянуть на окружающих с позиции силы. Или хотя бы просто – сверху вниз.

Время – лучший доктор, а жизнь – лучший учитель.

Наивная Алина однажды поняла, что умудрилась забеременеть от своего Аполлона, и все внимание подруг переключилось на нее. Оказалось, что иметь красивого и богатого любовника не так уж и здорово. Вернее, здорово, но однажды за это придется заплатить.

– Чего ты маешься? – успокаивала подругу Рита, втайне ощущая непередаваемое удовлетворение от того, что все это происходит не с ней. Хотя Алину было жалко.

– Я не знаю, что делать, – заламывала руки Аля и рыдала, периодически убегая «потошнить». Из ванной она возвращалась с запавшими глазами и растерянной физиономией, словно забывая всякий раз, на чем остановилась. Она моргала, дергала нижней губой, шмыгала и плаксиво тянула:

– Как быть-то?

– Это невозможно! – не выдержала наконец Рита. – Мы уже по сто раз повторяем одно и то же. Дежавю! Что тут можно сделать? Жениться он не хочет?

– Не хочет, – снова зарыдала Аля. – Так и сказал: я, мол, тебе ничего не обещал!

– А он обещал? – тревожно переспросила Маша, погладив свой огромный живот. Наверное, она пожалела, что пришла, так как в книгах писали, что беременным нельзя волноваться. Но и оставить Алину в столь плачевном состоянии было никак нельзя.

– Разве в обещаниях дело? – с трагическим пафосом схватилась за голову Аля. – Он говорил, что любит! Он же сам первый начал! Он же спал со мной!

– Так все логично, – пожала плечами Рита. – Что еще может говорить мужик, если с тобой спит? Представляешь, в кульминационный момент он вдруг серьезно смотрит на тебя и заявляет: «Только имей в виду – я жену люблю!»

Маша тихонько прыснула, но тут же испуганно осеклась.

– Ой, ну конечно! – Алина даже плакать перестала. – Тебе ли не знать. С твоим-то богатым опытом!

– Да, я не сплю со всеми подряд, – нахохлилась Рита и даже наклонила голову, словно собираясь боднуть оппонентку. Она уперлась взглядом исподлобья прямо в Алю: – Если ты это называешь опытом. Для того чтобы научиться правильно переходить улицу, совершенно необязательно быть однажды задавленной трамваем. А ты сделала именно так: легла под трамвай и убедилась, что не права!

– Он не трамвай! – вспыхнула Аля.

– Во-во, давай. Заступись-ка еще за своего Аполлона! Как-никак – отец твоего ребенка! Давайте будем все вместе его уважать! – рявкнула Рита. – То есть я правильно понимаю: жениться он не обещал, но ты сама решила, что, раз он с тобой спит, то априори считает себя твоим будущим мужем?

– Да ничего я не решила!.. – глаза Али трусливо забегали.

– Ты что, специально залетела? – вдруг дошло до Маши, переставшей вслушиваться в копошение и толчки собственного ребенка и уловившей Алинины метания.

– Почему сразу «специально»?! – Аля опять унеслась в ванную.

– Т-э-э-экс, – протянула Рита. – Все ясно. По работе и награда. Вот дура!

– Не надо так, – шепотом одернула ее Маша. – Сейчас необходимо вообще решить, оставлять ли ребенка.

– Он мне деньги на аборт дал, – неожиданно вернувшаяся Алина нарушила составление стратегического плана по ее спасению.