(не)вернуть. Цена искупления - Анна Гранина

Когда хлопает входная дверь, я резко выдыхаю, закрываю глаза и наконец позволяю себе расслабиться, медленно погружаясь спиной в подушки дивана. Дом наполняется непривычной тишиной, но тревога, поселившаяся в груди, никак не хочет уходить.

Я не уверена, правильно ли сделала, позволив Максиму снова так легко войти в мою жизнь, но сейчас мне просто не хватает сил сопротивляться его уверенности и решительности. Он сказал, что поехал в ателье разбираться с поставщиком и решать проблему с тканью. Не спрашивал моего мнения, просто сообщил, словно это решённое дело.

И хуже всего, что внутри меня вспыхнуло предательское чувство облегчения. Возможно, это слабость или усталость, а может быть, моя дочь уже сейчас начинает смягчать моё сердце, которое я старательно защищала все эти месяцы.

Я осторожно глажу живот, чувствуя нежные толчки внутри. Моя малышка будто понимает моё волнение и старается меня успокоить. Я улыбаюсь, шепча тихо:

— Всё хорошо, девочка моя, мы справимся, правда?

Но слова звучат неуверенно даже для меня самой. Как мне справиться, когда всё вокруг стремительно рушится, и Максим снова начинает занимать в моей жизни место, которое я тщательно пыталась освободить?

С кухни доносится тихий звук капель воды из крана, и я, вспомнив, что так и не закончила завтрак, медленно встаю с дивана и направляюсь туда, прихрамывая и осторожно переступая на больную ногу. Мне нужно хоть чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума от собственных мыслей.

Я останавливаюсь в дверях кухни, замечая чашку с недопитым кофе Максима и раскрытый ежедневник на столе. Видимо, он забыл его, когда спешил уйти. Почерк его ровный, строгий, с резкими линиями, напоминает его самого — уверенного и не терпящего возражений.

Я невольно замечаю собственное имя среди записей. «Позвонить в клинику, уточнить условия родов. Заказать детскую мебель в спальню».

Сердце болезненно сжимается, и я резко захлопываю ежедневник. В груди вспыхивает раздражение, смешанное с обидой и благодарностью. Кто просил его заботиться обо мне и малышке? Он опять решает всё сам, не спрашивая, хочу ли я его помощи.

Я беру его чашку, выливаю остатки кофе в раковину, пытаясь выместить своё раздражение на чем-то безобидном. Мои мысли снова возвращаются к ателье. Что скажут сотрудники, увидев Максима там? Как отреагирует Оля, если узнает, что я снова позволила ему вмешаться в наши дела?

Но прежде чем я успеваю погрузиться ещё глубже в тревожные размышления, телефон снова звонит. На экране мигает имя Оли. Я нажимаю кнопку ответа и слышу её взволнованный голос:

— Вика, Наташа звонила, говорит, что Макс в ателье появился. Сказал, что решит проблему с тканью. Ты вообще в курсе?

Я тяжело вздыхаю, ощущая головную боль от ситуации, которая совершенно выходит из-под моего контроля.

— Да, Оль, в курсе, — отвечаю я устало, понимая, что сейчас начнётся новый виток допросов и переживаний. — Он просто решил помочь. Я сама не рада, но не смогла его остановить.

Оля ненадолго замолкает, а потом её голос становится мягче:

— Вика… Я не хочу лезть в ваши дела, но ты уверена, что так стоит? Ты ведь знаешь, что Макс не делает ничего просто так.

Я медленно сажусь на стул, поджимая под себя здоровую ногу, и закрываю глаза.

— Я знаю, Оля, — тихо отвечаю я, чувствуя, как сердце снова начинает колотиться быстрее. — Но я не знаю, что с этим делать. Сейчас я просто не справляюсь сама.

Оля вздыхает на том конце провода, но вдруг её голос становится подозрительно встревоженным:

— Погоди, а почему ты вообще сама не приехала в ателье? У тебя всё нормально?

Я кривлюсь, представляя, какая реакция последует сейчас.

— В общем, я вчера ногу подвернула. Теперь вот тоже малоподвижная, как ты. Видишь, какая из меня помощница?

— Ты серьёзно, Вика? — Оля почти кричит. — Ты беременна на седьмом месяце, ты ногу подвернула, и молчишь? Что вообще с тобой происходит, дорогая? Как так можно?

Я устало потираю висок, чувствуя себя школьницей на ковре у директора.

— Прости, я не хотела тебя волновать, — говорю виновато. — И без этого проблем хватает. А теперь вот — сижу дома, зависимая от помощи Максима. Совсем не то, чего я ожидала от возвращения.

Оля ворчит ещё минут пять, отчитывая меня, как маленькую девочку, но я лишь тихо улыбаюсь. Слова подруги немного успокаивают. Хотя бы кто-то на моей стороне, кто-то, кто не позволит мне окончательно сойти с ума.

— Ладно, — наконец вздыхает Оля, — береги себя, прошу тебя. И не стесняйся просить помощи, даже у Макса, раз уж он там. Только не позволяй ему слишком много, хорошо?

— Хорошо, — отвечаю я тихо, сама не зная, смогу ли выполнить это обещание.

Отключившись, я снова вздыхаю, опускаю телефон на стол, но он тут же снова начинает вибрировать, заставляя сердце замереть.

На экране появляется имя сына. Рома.

Я мгновенно замираю, чувствуя, как в груди сжимается что-то болезненно-тревожное. Он до сих пор думает, что я в Италии. Я не нашла в себе сил сказать ему, что вернулась в Москву, тем более о своей беременности. Он, возможно, простил Макса, начал с ним общаться… Но как он воспримет моё возвращение и новости о сестре?

Телефон продолжает звонить, а я просто смотрю на экран, не решаясь принять вызов. Сейчас мне кажется, что ещё один сложный разговор я просто не выдержу.

— Прости, сынок, — шепчу я, когда телефон наконец замолкает, оставляя после себя тяжёлую тишину.

Я знаю, что разговор неизбежен, но пока я просто не готова. Потому что боюсь, что правда причинит ему боль, а это последнее, чего я хочу сейчас.

Снова тихо толкается малышка внутри, словно пытается поддержать, и я осторожно глажу живот, словно прося прощения и у неё:

— Скоро всё наладится, девочка моя. Я обещаю.

Глава 9.

Макс.

Когда я хочу расслабиться и подумать — сам сажусь за руль. Сегодня водителя отпустил — не думал, что он мне понадобится.

Но… значит так было нужно.

Кровь всё ещё стучит в висках после того, как я покинул ателье. Всего одним звонком я раздавил поставщика, как мелкого таракана под ботинком.

— Завтра новая партия. Без брака. Или я закрою ваш бизнес к чёртовой