Измена. Лёд и пепел - Лена Тэсс

четвертый день я проснулась с мыслью, что могу выйти на смену хотя бы в спортивную школу, провести осмотры у новых воспитанников секций. Ни температуры, ни других проявлений простуды не осталось - притворная или нет, но забота Вари поставила меня на ноги.

Уже на выходе из квартиры я заметила, что на телефон пришло сообщение от Леши:

“Вернулся в город. С поезда сразу на работу. Дела горят. Вечером дома увидимся”.

Цезарь пересек Рубикон и сообщал, что явится в свой дворец, когда сочтет нужным. Даже не заехав переодеться, сдать грязное белье в стирку или просто посмотреть на жену. Дела. Всегда его дела.

Да нет же, дорогой, мы увидимся гораздо раньше.

По дороге в я мысленно представляла эту встречу. Я не собиралась говорить с ним о Соне, о его лжи, о разбитом телевизоре. Нет. Это была бы очередная битва, которую он легко обратит в свою пользу, обвинив меня в истерике.

Я собиралась говорить о Варе.

Я въехала на парковку у знакомого здания спортивной школы, сжала руль так, что костяшки побелели. Готова к бою? Даже не знаю, но с чего-то нужно было начинать.

Меня встретила Марина Павловна, наш тренер по спортивной гимнастике.

- Ольга Владимировна, как здорово что вы снова в строю! У нас пополнение и очень талантливые мальчишки и девчонки.

Меня вовлекли в разговор, затем показали первые неуверенные попытки совсем еще крошек кувыркаться на матах, а потом я добралась до своего кабинета и начала прием. Два часа - заполняла карточки и осматривала детей, разговаривала с ними, общалась с родителями, записывая медицинские особенности их чад.

К вечеру наконец-то стало спокойнее и я добралась до кабинета мужа.

Дверь была, как всегда, приоткрыта - демонстрация мнимой доступности. Сто помощника пустовал - даже бумаги прибрали. Усмехнулась и покачала головой, а потом постучала костяшками пальцев и вошла, не дожидаясь ответа.

***

Покровский сидел за своим массивным столом, стерильно чистым, без единой бумажки, валяющейся ручки и даже стикеров, на которых обычно записывают что-то важное и срочное, чтобы не забыть. Его мозг - компьютер. Он помнил все, обо всех и всегда.

Леша говорил по телефону, удерживая трубку плечом. При моем появлении лишь на секунду поднял на меня глаза, тут же опустив их обратно в мониторы, которых было два..

- Да, да, понимаю, - бормотал он в трубку, делая пометку на полях. - Согласуйте с юристами и ко мне. А проблему с тренером для хоккейного кружка и учителя физкультуры в нашу школу мы решили. Одним выстрелом двух зайцев.

Самодовольная улыбка, брошенная трубка.

Раздраженный вздох, словно состоявшийся разговор ему был неприятен, но неизбежно необходим.

Я стояла посреди кабинета, чувствуя себя нелепо, как школьница, вызванная к директору.

- Привет. Выглядишь хорошо, в отличие от меня.

Неправда. Грубая лесть, которая меня раньше очаровывала сейчас лишь сняла с меня стружку, словно неумелый плотник, прошелся рубанком, по коре дерева. Грубо. Криво.

На муже свежая рубашка, идеально сидящий костюм. Он точно успел принять душ, а в воздухе чувствовались нотки его парфюма. Того, что подарила я.

- Спасибо.

- Я бы с удовольствием тебя пригласил на ужин, но как видишь, дела меня не отпускают, - он развел руками над абсолютно пустым столом, что выглядело еще более комично, чем мои прошлогодние попытки освоить горные лыжи.

Дела полностью отсутствовавшие на столе “намекали” на свой очевидный приоритет.

- Я не для этого к тебе зашла.

- Я тоже по тебе соскучился, любимая.

Боже. Мы даже не начали разговор, а я уже устала.

- А я не скучала, Леша. Я болела.

- Я знаю. За тобой ухаживала Варя. Я просил ее быть к тебе особенно внимательной в этот период. Уверен, что наша дочь вела себя как умница.

- Да, ровно так как ты хотел. Она очень на тебя похожа.

- Ну она же моя дочь, - он пожимает плечами.

- Это не комплимент, Покровский, - мой ответ был похож на шипение змеи.

Я была на взводе. Злость начинала закипать во мне с такой силой, о которой я и не подозревала, что у меня есть.

- Оля, дорогая, не заводись с полоборота. Ты всегда все слишком близко к сердцу принимаешь. - Он сделал умиротворяющий жест, словно пытаясь усмирить слишком строптивую лошадь. - Давай не будем портить вечер. Я устал с дороги, а ты, вижу, еще не до конца отошла от болезни. Нервы шалят.

- Мои нервы в полном порядке. - Мой голос дрогнул, выдавая обратное. - И я в порядке, кажется впервые за долгое время. И это приятно - быть в порядке и внезапно увидеть все с абсолютной ясностью и четкостью. Я пришла сказать, что не верю тебе. Ни единому слову. Я хочу развод.

Он вздохнул, смотря на меня с наигранной, словно отеческой жалостью.

- Олечка, ну что за драма. Мы же все обсудили. Это была ошибка, глупость, которая больше не повторится. Зачем рушить то, что мы строили годами? Ради сиюминутной обиды?

- Обиды? - я фыркнула. - Леша ты путаешь мягкое и теплое, и называешь предательство сиюминутной обидой.

- Я называю это испытанием, которое мы обязаны пройти. Вместе. Ради Вари. - Он произнес ее имя, словно вытащил из рукава козырной туз, зная, что это мое самое уязвимое место.

Ну конечно.

- Варя обучается твоим уловкам и манипуляциям лучше чем любому другому уроку.

- Она просто видит способы как достичь желаемого и перенимает, подстраивая под себя. Разве это плохо? По-моему это один из базовых навыков человека в современном мире, - выдает он не скрывая раздражительности в голосе. Наконец-то маска безразличия треснула. Покровский терпеть не мог сцены и если кто-то его не слушал, считая себя превосходным оратором.

В этот момент на столе зазвонил его телефон. Он бросил на меня быстрый взгляд - спасен и очень вовремя - и поднес трубку к уху.

- Да, я вас слушаю, - его голос мгновенно стал деловым и собранным. Маска вернулась на свое место. Он отвернулся к окну, полностью погрузившись в разговор, оставив меня стоять посреди кабинета с комом невысказанных слов в горле и с щемящим чувством полного, абсолютного провала.

Мои претензии, мое отчаяние, мое требование развода - все это было для него просто фоновым шумом, менее важным, чем любой телефонный звонок.

Я выскочила из школы, залитая горькой желчью и бессильным гневом. Воздух свистел в ушах. Его спокойное, снисходительное