Татьяна Веденская - Зеленый подъезд

Ознакомительный фрагмент

– Понимаешь, я очень хочу детей. У нас с тобой их наверняка будет двое. Ты хочешь детей?

– А как же! – подтверждала я. Вообще-то я всегда подтверждала то, что мне предлагалось подтвердить. Мне было страшно сказать: «Нет, милый, у нас не будет детей, так как я не собираюсь проводить свою жизнь рядом с администратором овощного магазина, который за полгода интимных встреч так и не смог от страха лишить меня девственности. Хотя и пытался».

Еще – смешной, румяный и толстый Миша, который умел водить машину и был гораздо старше меня. Мы познакомились на реке. Целоваться с ним у меня не было никакого желания, но вот поговорить о жизни и о мечтах, сидя в его белоснежной машине, – другое дело. Но когда он пытался меня обнять, я не всегда вырывалась. Мне опять-таки казалось, что если совсем-совсем ничего ему не предложить, то он прекратит звонить, катать на красивом автомобиле, и мне станет очень одиноко.

Так, потом еще Павлик, который кормил меня шоколадом и предлагал пожениться, как только он вернется из армии. Хороший мальчик, но какой-то очень домашний.

– Ты будешь меня ждать? Я буду тебе писать каждый день!

Я, конечно же, пообещала ждать, но выбросила его из головы, как только оттрубили гудки его призывного поезда. И не потому, что я такая жестокая. Просто не было у меня сил огорчить его ответом: «Нет, милый, как только ты отчалишь, я выброшу тебя из головы и пойду искать других впечатлений и радостей».

Он уехал, от него только и остались воспоминания о его сальных обжиманиях на последних рядах кинотеатра, после которых у меня чуть не отваливалась грудь. Все они были не ОН. Не ОН, и поэтому я чувствовала себя ужасно одинокой и несчастной, хотя и находилась постоянно в чьих-то объятиях. Может быть, правильно папа кричал, я действительно вела себя довольно распущенно. Но это оттого, что где-то в глубине души я не считала себя такой уж большой ценностью. И еще боялась, что при лишних капризах пропущу ЕГО, единственного, глядя на которого вся моя душа будет трепетать и петь, как в мечтах. И потом, к шестнадцати годам я оставалась девственницей. На всех углах кричали, что молоденькие девушки должны очень сильно опасаться за свою девичью честь. Но я, сколько ни старалась, так и не могла пристроить эту честь в хорошие руки. И к шестнадцати годам уже была готова плюнуть на это дурацкое дело.

Так однажды в начале осени, гуляя по Тверскому бульвару и рассуждая о смысле жизни и о любви, в которой меня никто не поддерживает, я свернула на какую-то невероятно красивую и старинную улицу. Она выходила на Манежную площадь, на этой улице была Консерватория, которая эхом и отголосками труб, фортепьяно и звенящих тарелок наполняла воздух. Такая красота, такая жизнь, такой полет мысли – я шла, завороженная, по тротуару, пока не уперлась в афишу.

«Единственный спектакль «Шаги Командора». Только 25-го числа и только в Студенческом театре».

Мне вдруг так захотелось попасть внутрь этого роскошного особняка, что я решила сделать вид, будто я страстный театрал, и зайти. Хотя, если откровенно, любовь к театрам была во мне похоронена под грудой превентивно-воспитательных походов на оперы и балеты, которые с неистовством маньяка все детство организовывал мой интеллигентный папаша. Так я впервые переступила порог моего театра.

Глава 2

Восторги Мельпомены

Трудно было бы назвать мою буйную страсть к жизни полезной, особенно если бы об этом спросили стороннего человека. Чем должна интересоваться девушка средних внешних данных в шестнадцать лет?

Учиться, учиться и учиться. Гениальные слова воскового мертвеца в мраморном гробу. Почему бы действительно его не закопать? Всем стало бы проще. А то поливают его из газеты в газету, купая в помоях. Стражей – эротичных в своей неподвижности юношей – сняли, поставив кого-то в простой форме и со скучающим выражением лица. Но в качестве достопримечательности оставили тело. Нормальная такая достопримечательность – покойник в натуральную величину. Так вот, его слова на все лады перебирали мои родичи. И другие слова они находили, конечно, тоже.

– Ты будущая мать. Должна себя блюсти. Перестань шляться.

– Лучше бы дома посидела, матери помогла убираться и готовить.

Как же они меня задолбали, эти тупые, ничего не понимающие люди.

– Ты с кем-нибудь уже встречаешься?

– А что?

– Ты можешь нормально ответить на мой вопрос?

– Не могу. Никак, – грубо отмахивалась я. А что вы хотели, чтобы я вам честно сказала, что у меня никого нет? Что те, кто мне звонят и сопят в трубку, если слышат ваши голоса, – всего лишь приятели? Друзья, с которыми я треплюсь часами ни о чем? Вернее, конечно, о глобальных проблемах, об устройстве мира, о судьбе и удаче. О театре. Я заболела театром. Вовсе не потому, что полюбила этот вид искусства. Нет. Просто наконец-то я нашла место, сконцентрировавшее кучу интересных молодых (и не очень) людей. Таких, каких никогда раньше не видела.

В тот день я долго стояла в холле, ошарашенно глядя на улетающие ввысь колонны по периметру парадной лестницы.

«Ваше сиятельство, прошу, – шепнул кто-то невидимый мне на ухо, – вас давно ждут».

«Благодарю», – гордо кивнула я и, приподняв полы несуществующего платья, прошла по центру мраморного великолепия.

– Женщина, вы куды? Туды нельзя.

– Ась? – развернулась я. Мои мечты и грезы были разбиты бабусей-вахтершей. Она бдила на благо общественности.

– Вам чаво надоть? – Господи, какой колорит, какая речь, откуда только она взялась в самом центре снобистской столицы, эта старорусская старушка?

– Мне? – А действительно, чего?

– Ну ни мне жа?

– Билет. – Точно, это ж театр.

– А билеты у нас в администраторской.

– Это где?

– Тама, – махнула рукой в сторону боковой двери бабуся и села опять на стульчик у входа. Наверное, она сейчас примется вязать какой-то бесконечно длинный полосатый носок. Такие обычно можно надеть только на хобот слона.

– А там мне кого спросить? – вдогонку ей уточнила я, но вопрос эхом растаял под старинными сводами. Я отправилась внутрь, за дверь. Прошла мимо буфета, где меня недоверчивым взглядом проводила худенькая прыщавая буфетчица. Видать, не сильно я была похожа на театрала, жаждущего билетов. За дверью оказался темный коридор, обложенный дверями, как в «Алисе» Кэрролла.

– Где тут у вас администратор?

– Кто?

– Администратор, – спросила я у неопределенного вида человека, длинного и пахнущего сигаретами и еще чем-то химическим.

– А вам зачем?

Ничего себе допрос. Как-то странно у них организована продажа билетов.

– Купить билет.

– А, это вам к Сереге. Вон та дверь. Давайте я вас провожу.