Вся ложь (ЛП) - Кент Рина

— На этом повсюду их отпечатки пальцев. Нападение, взлом и черный фургон, который стоял лагерем возле больницы, как только тебя госпитализировали.

Это плохо. Очень плохо.

— Значит ли это, что я все еще в опасности?

— Они исчезли, но всегда могут вернуться.

— Полиция?

Он усмехается.

— Они бесполезны и думают, что бизнес Гарета все еще связан с мафией. Они охотятся за тобой, а не за тебя, Рейна. Ты должна это понять.

— Я понимаю.

— Мне нужно знать, с чем мы имеем дело. Если ты что-нибудь вспомнишь, я должен быть первым, кто узнает, хорошо?

Я медленно киваю.

Алекс кивает в ответ и поднимается на ноги, затем вкатывает меня внутрь. Мое сердце бешено колотится от обилия информации, которую я только что узнала. Мафия. Какого черта мой отец ввязался во что-то настолько опасное и как я вписываюсь в общую картину?

Полная женщина с ярко-светлыми волосами ускоряет шаги по направлению к нам. Она останавливается и вытирает руки о фартук, взгляд у нее добрый, но отстраненный.

— С возвращением, мисс Рейна. Надеюсь, вы чувствуете себя лучше. — она говорит с легким южным акцентом.

Я смотрю на Алекс, молча спрашивая, кто она.

— Это Элизабет, — говорит он. — Она отвечает за порядок в доме.

— Значит это правда. — уголки ее глаз опускаются вниз. — Вы ничего не помните.

Я медленно киваю, чувствуя себя ужасно из-за того, что полностью стерла ее — и всех остальных — из своей памяти.

— Все в порядке, дорогая. — она берет мою инвалидную коляску из рук Алекса.

Он прижимает телефон к уху и поднимается по лестнице налево.

— Элизабет будет хорошо заботиться о тебе. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, Рейна.

Он исчезает прежде, чем я успеваю что-либо сказать.

— Он занятой человек, не так ли? — я спрашиваю Элизабет.

— Я удивлена, что он нашел время, чтобы привезти вас домой из больницы, — она обрывает себя и быстро продолжает: — Не то, чтобы он не беспокоился о вас. Он переживал, но... ну...

— Его работа на первом месте. — я заканчиваю за нее.

— Ну, да.

Я вроде как поняла это по тому количеству времени, которое он провел на телефоне всю дорогу сюда.

— Хотя ему не все равно, — бормочет она, будто разговаривая сама с собой.

Как только мы достигаем лестницы, я кладу руки на подлокотники коляски и пытаюсь встать.

Болезненность разливается по всем моим мышцам.

— Все в порядке. — Элизабет пытается меня успокоить. — Я позвоню Джейсону, чтобы он пришел и помог вас поднять.

— В этом нет необходимости. — я встаю, опираясь на перила для равновесия.

Что-то подсказывает мне, что я ненавижу навязываться людям или просить их о чем-то, что я могу сделать сам.

Снаружи по-прежнему доносятся звуки музыки.

— Если подумать. — я снова сажусь и пытаюсь сдвинуть кресло, не вызывая боли в плечах.

— Вы в порядке, дорогая? — Элизабет удерживает меня на месте, не давая упасть набок.

— Да. Я хочу посмотреть, что происходит снаружи.

— Ну... ммм... — ее взгляд мечется туда-сюда.

— Что это?

— Будет лучше, если вы не будете знать.

— Что вы имеете в виду? Кто там снаружи?

— Ваши друзья по колледжу.

Я улыбаюсь.

— Еще одна причина встретиться с ними.

Может, как сказал доктор Андерсон, увидев знакомые лица, я наконец выйду из этого зомби-транса и получу то, чего жду с нетерпением. Например, восстановлю свои воспоминания.

— Верно. — она замолкает, оглядываясь по сторонам, словно пытается найти выход — из чего, я не знаю. — Возможно, это потому, что вы не помните, что вам все равно, но прежняя Рейна никогда бы не позволила другим увидеть ее такой.

Я бросаю взгляд на себя и на простое джинсовое платье, которое медсестра помогла мне надеть в больнице. Перед тем как мы ушли, Эрика помогла мне вымыть и высушить волосы. Они аккуратно собраны в конский хвост, и я выгляжу достаточно презентабельно. Не должно быть причин, по которым Элизабет думала бы иначе.

— Какой? — я спрашиваю.

Она показывает на мое лицо.

— В синяках и не в лучшей форме.

— Только не говорите мне, что я привыкла наряжаться для встречи со своими друзьями?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Наряжаться? — она искренне смеется. — Вы никогда не выходили на улицу, если не выглядели как богиня.

Ладно, это еще более поверхностно, чем все, что я слышала о своей жизни до этого момента. С чего бы мне так заботиться о своём внешнем виде, если, судя по фотографии, которую показал мне детектив, я от природы хорошенькая?

Я же не модель или что-то в этом роде.

Непреодолимое желание толкает меня пойти посмотреть, что там происходит, но то, что только что сказала мне Элизабет, останавливает меня на месте. Я не могу пойти против того, что делала прежняя я, только потому, что мне этого хочется.

Должно быть, у меня имелась причина так себя вести.

В глубине души я отказываюсь верить, что я такая тщеславная, пластичная или еще одна стереотипная болельщица.

Пока я не выясню причины, по которым они у меня есть, в первую очередь, я не смогу нарушить никаких шаблонов. Я не могу разрушить свою жизнь только потому, что лишилась своих воспоминаний.

Кроме того, как сказал доктор Андерсон, все это временно. Я все вспомню раньше, чем позже.

Верно?

Шум доносится из-за огромной двойной двери справа от нас. Мужские и женские голоса и смех проникают одновременно.

— Мы можем спрятаться на кухне, — шепчет Элизабет, поворачивая мою коляску.

Я хватаю ее за руку, останавливая. Может, я и не хочу разрушать образ жизни старой Рейны, но я не собираюсь убегать из того, что должно быть моим домом.

Конечно, я его не помню, но он все еще считается моим домом.

Моя уверенность рушится в тот момент, когда я встречаюсь взглядом с человеком, которого я никогда больше не хотела видеть.

Ашер.

Разве он не должен быть в Оксфорде? Алекс сказал, что он учится в Англии, не так ли?

Он должен быть в Англии.

Он смеется над тем, что кто-то сказал рядом с ним, но все его внимание сосредоточено на мне.

Как охотник.

Воздух колышется от напряжения и темных намерений. Он лижет мою кожу, как ржавые ножи.

Темные авиаторы сидят на его прямом, высокомерном носу, так что я не вижу его глаз, и это выводит меня из себя.

Я не могу понять его, и чувствую, что мне всегда нужно предсказывать его действия.

Он одет в белые шорты и черную футболку, которая обтягивает его живот и рельефные бицепсы.

Поскольку я сижу, он кажется выше, чем я изначально предполагала в больнице. Во всяком случае, линии его лица тоже стали резче и жестче.

Разве придурки не должны быть менее красивыми?

— Р Боже, Рейна. Ты в порядке? — писклявый женский голос привлекает мое внимание.

Она миниатюрная девушка с изгибами, подчеркнутыми топом бикини и джинсовыми шортами, которые открывают ее задницу. Ее длинные светлые волосы спадают на спину, того же цвета, что и у меня, только ее волосы не кажутся естественными.

Ее верхняя часть тела наклоняется к Ашеру, будто она обнимает его за талию. Когда она замечает, что я наблюдаю за ее движением, она немного отстраняется, и на ее лице написано «ой».

Я прищуриваю глаза, но быстро подавляю реакцию. По какой-то причине я не думаю, что старая Рейна проявляла эмоции. Если она не показывала свое лицо без макияжа, то, скорее всего, больше ничего не демонстрировала.

— А ты кто? — спрашиваю я холодным тоном.

— Брианна. Ты зовешь меня Бри — мы, типа, лучшие подруги! — визжит она, сжимая мои руки в своих.

Я вздрагиваю, когда боль пронзает мою руку и больные плечи.

Она быстро отдергивает руку, и боль удваивается, когда мои руки падают на колени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Упс, извини. Я думаю, то, что сказал Ашер, правда — ты не помнишь. — она бросает на него взгляд через плечо. — Ты не говорил нам, что все так плохо.

Ему нужно было это делать? Если ее так называемая лучшая подруга оказалась в несчастном случае и была госпитализирована на неделю, разве она не должна была навестить ее? Или, по крайней мере, не веселилась в бассейне с долбаным женихом упомянутой подруги?