Свирепая клятва - Моника Кейн

Горе нарастает, и я, не успев его переварить, встаю на ноги, вырываю из пола деревянную доску и швыряю ее в стену хижины. Я вырываю следующую доску, и следующую. К тому времени, когда я закончил, мои руки были в крови и изранены, а хижина уже не была целой.

Это действия сумасшедшего. А в том, что я сошел с ума, сомневаться не приходится, потому что, когда я стою на грязном берегу океана — руки на коленях, сгорбившись, пытаясь перевести дыхание, — приходит ясность, и она разрушительна.

Единственный способ защитить Алену — это оттолкнуть ее. Сказать ей, что я никогда не любил ее, что она ничего для меня не значит.

Как бы это ни разрушало ее, но правда еще более разрушительна.

* * *

Алена

Я просыпаюсь одна в пустой постели и улыбаюсь, глядя в потолок. Сегодня день, когда мы с Лео официально вместе. Больше не нужно прятаться и скрываться.

Сегодня днем Джулиан приедет из России, и мы с Лео сядем и все ему расскажем. Он будет в шоке и, возможно, даже немного разозлится, что мы все это делали за его спиной, но он хочет для меня самого лучшего, я в этом уверена.

А Лео и есть лучший. Он — мое все.

Лео, должно быть, вылез из постели сегодня рано утром, чтобы не разбудить меня.

Сегодня важный день, и я уверена, что он не торопится с ответом отцу. Хотя пахан может быть против выбора Лео, со временем он смирится. А как иначе? Лео — его сын, и он его любит. Разве не все родители хотят, чтобы их дети были счастливы?

Я завтракаю, занимаюсь спортом, немного читаю, делаю маникюр и, наконец, включаю фильм, но к четырем часам дня, когда Лео все еще не видно, я начинаю испытывать беспокойство. Я пишу ему сообщение, что нахожусь в своей спальне и что Джулиан скоро будет дома.

Проходят минуты, а ответа все нет. Он оставляет меня в режиме ожидания, что странно, но я не собираюсь зацикливаться на этом. Если Лео нужно время, я ему его дам. Мы можем подождать до завтра, чтобы поговорить с Джулианом, с этого момента ничего не изменится.

Проходит несколько часов, а от него по-прежнему ничего. Я начинаю беспокоиться. А вдруг он попал в аварию? Вдруг разговор с Сержем прошел неудачно? А вдруг… В голове прокручивается множество сценариев, но я пока отказываюсь паниковать.

Я звоню Даниилу. Телефон уже звонит, прижатый к уху, когда дверь в мою комнату распахивается, и на пороге появляется Лео.

— Слава богу! — Я кладу трубку, бросаю ее на кровать и спешу к нему, но, едва успев броситься в его объятия, останавливаю себя. Что-то не так. — Ты в порядке? — Мои глаза блуждают по его телу. Его грязные ботинки, окровавленные руки, лицо в синяках, на левом глазу безумный синяк. — Черт возьми, что с тобой случилось? — Но его лицо остается безучастным. Мой пульс гулко бьется в ушах, что-то не так. Я никогда не видела его таким.

— Мы совершили ошибку, — холодно говорит он. Выражение его лица отдаленное. Как будто чужой человек завладел его телом.

— Лео, я не понимаю. — Паника разрастается в моем животе, ее ледяные усики тянутся наружу, чтобы обхватить мои легкие. — Это из-за того, чтобы рассказать Джулиану? У тебя что, нервы… — Он поднимает руку, останавливая меня.

— Нет, Алена, это мы ошиблись. — Голос у него хриплый, как будто он выдавливает из себя слова. — Я ошибался, думая, что это может быть что-то серьезное. Что у нас может быть совместное будущее.

Комната кружится, и я едва не падаю на колени. Неужели это действительно происходит?

— Черта с два мы ошибались! — Я в ярости. — Ты что, струсил? Вот что происходит? Ты! Самый храбрый человек, которого я знаю. Не надо трусить, Лео, ты не такой.

На его лице отразилось опустошение, но он моргает, заставляя себя снова принять черты этой чертовой маски. Это не тот человек, в которого я влюбилась. Это плохая замена.

— Ты ошибаешься. То, что у нас было — нет, то, что у нас было — это всего лишь похоть. Я был твоим первым трахом, и ты приняла это за любовь. Но это не так, это только похоть. — Он делает дрожащий вдох, его грудь неровно поднимается и опускается. — Ты еще ребенок, младшая сестра Джулиана. Я не могу отказаться от своего будущего вора. Это моя честь. Честь моей семьи.

Как будто кто-то вогнал кол в мою грудь, настолько ослепительной и сырой была боль. Это не Лео. Он не этот человек, не этот монстр, — выражение его лица застыло. Закрытое.

Но, возможно, так оно и есть. Просто раньше я этого не замечала. У меня подкашиваются колени, и я не успеваю опомниться, как Лео заключает меня в свои объятия, но вместо того, чтобы утешить, он просто кладет меня на кровать и встает надо мной.

— Я… я не хотел причинять тебе боль, но я не хочу больше водить тебя за нос. Мы должны покончить с этим.

Некоторые вещи в жизни наносят слишком глубокие раны, от которых невозможно излечиться; я должна знать. Смерть моего отца была одной из них, но это… Я не знаю, как я смогу вернуться после этого. Я переворачиваюсь лицом к стене, чтобы больше не смотреть на него.

— Убирайся, — удается мне прошептать. — Убирайся, Лео. Я больше никогда не хочу видеть твое лицо.

Он на секунду замирает надо мной, прежде чем прочистить горло. Дверь со щелчком закрывается, и он уходит. У меня сбивается дыхание, но слез нет, боль настолько сильна, что она физическая, как будто кто-то вскрыл мою грудь и вырвал бьющееся сердце.

Через минуту по дому проносится опустошенный вой. Он похож на вой зверя, попавшего в капкан. Я узнаю голос, звучащий за этим воем, но это лишь эхо в пустоте. Все потеряно, ничто больше не имеет значения.

* * *

— Ты уверена в этом? Поехать в Париж одной? — Джулиан подъезжает к обочине и выключает двигатель. Откинувшись на водительском сиденье, он рассматривает меня, хмуря свое обычно красивое лицо.

— Конечно, Джулиан, — говорю я, натягивая на лицо очередную фальшивую улыбку уверенности. — Это действительно то, чего я хочу. Ты же знаешь, я всегда интересовалась