Джудит Крэнц - Я покорю Манхэттен

— Я всегда по тебе скучаю, когда не с тобой, — в голосе Анжелики прозвучала нотка упрека.

— Больше, чем по Деннису?

— Не глупи, папа. Это разные вещи. Он мне просто нравится, а тебя я люблю.

— Знаю, я просто пошутил.

— По-моему, шутка получилась не смешная. Совсем не смешная. Возьми свои слова обратно, — строгим тоном отчеканила Анжелика.

— Беру, — пробормотал смущенный Рокко.

— О'кэй. Можно мне шоколадное мороженое?

— Конечно. Все, что ты хочешь.

— Знаешь, я очень надеюсь, что мама на этот раз уже никуда не будет уходить и останется с Лэдди. Мне не хотелось бы скучать и по нему.

— Останется? Твоя мама? Ха…

— Что ты хочешь сказать своим «ха», папа?

— Да я просто закашлялся, Анжелика. Просто закашлялся.

— Зэкари, ты только послушай, что пишет моя мать! — встревоженно воскликнула Лили, так и не прикоснувшись к намазанному маслом ломтику тоста.

— Что там с ней стряслось? — Зэкари спокойно доел яйцо.

— Не с ней, а с Мэкси!

— Так я и знал. Твоя мать слишком разумная женщина, чтобы волноваться из-за каких-нибудь пустяков. И что же Мэкси там такое выкинула? Вроде бы люди уже примирились с тем, что в подземелье она устроила плавательный бассейн, а при всех спальнях появилось по ванной комнате, хотя замок и считается историческим памятником.

— Все это пустяки по сравнению с тем, о чем пишет мать. По ее словам, Мэкси стала в Лондоне притчей во языцех, а это совсем не легко, когда живешь в Приграничье.[38] Похоже, она закатывает в замке приемы по целым неделям.

— А какого дьявола ей этого не делать? — возмутился Зэкари, который даже прекратил жевать, чтобы встать на защиту дочери. — Ей понадобился, по крайней мере, год, чтобы переоборудовать старый барак и отделать его в современном стиле. Она наверняка ухлопала на это миллионы. И ей, понятно, хочется как-то компенсировать такую потерю. А можно ли добиться этого иначе, нежели окружив себя друзьями?

— Наверное, ты прав, Зэкари, но ее приемы, кажется, приобрели печальную известность. Говорят, в теплице у Мэкси растет марихуана, а в серебряном кубке Киркгордонов, подаренном их семье в пятнадцатом веке архиепископом Глазго, она хранит никогда не иссякающий запас самокруток с «травкой». Боже, я понятия не имела, что мама знает такие слова! Кроме того, у нее в замке каждый день, включая воскресенья, идет игра в покер, и по-крупному, притом в комнате, где покойный граф хранил свои доспехи… Бога ради, дорогой, да положи ты наконец свой нож и перестань намазывать масло… Она разводит прямо в башне костры в честь святого Патрика, и Колумба, и Костюшко, и Дня Америки, и всех других американских праздников, и пожарное управление ничего не может с ней поделать. На своем «феррари» она по-прежнему ездит по правой стороне вместо левой. Но самое ужасное, Зэкари, что когда ее пригласили в гости к соседям, герцогу и герцогине Букклейх в Боухилл-хаус, она посмела заявить этим почтенным людям, что совсем не уверена в подлинности картины Леонардо да Винчи, висящей в их галерее! Это же непростительно. Зэкари, и потом, конечно, не соответствует истине, о чем Мэкси не могла не знать. — И Лили в сердцах швырнула письмо на стол.

— Она несчастлива, Лили, пойми. С замужеством опять осечка. Вот что это все значит, и я ничуть не удивлен. Мне всегда казалось, что этот красавчик Киркгордон прячет под красотой жестокость. Не верю я мужчинам с чересчур красивой внешностью — и вот оказывается, она не нашла с ним счастья. Согласен, что Мэкси несколько избалованна, это иногда проявляется, но ведь не враг же она себе, в конце концов. — Зэкари в задумчивости снял очки и покачал головой. — Единственное, что меня в этом письме всерьез беспокоит, так это то, что она не соблюдает тамошних дорожных правил и ездит не по той стороне. Я собираюсь ей позвонить и узнать, что там происходит. А ведь я так надеялся, так надеялся, что, может быть, на сей раз Мэкси наконец устроит свою судьбу — навсегда.

— Я знаю, ты любящий отец, но все-таки принимать желаемое за действительное надо до известных пределов. «Устроит судьбу»? Твоя дочь? Мэкси? Подумай, что ты говоришь, Зэкари. «Навсегда!..»

— Ну на этот-то раз в чем загвоздка, Мэкси? — У Инди даже горло перехватило от любопытства. — Выкладывай — только все по порядку.

— Вот если бы ты смогла выбраться ко мне хоть на уикэнд, то увидела бы все сама и сейчас не надо было бы ни о чем спрашивать. Но нам, как всегда, некогда, — произнесла Мэкси обвиняющим тоном. — Ну и вот я снова приехала к тебе на побережье, чтобы повидаться.

— Зря катишь на меня бочку, Мэкси. У меня действительно не было времени, чтобы просто слетать туда и обратно. Ведь потом надо два-три дня, чтобы акклиматизироваться, ты же сама все знаешь. Это тебе не в Сан-Франциско подскочить. Ну давай, хватит увиливать.

— Ну, в общем, во всем виноват этот страшный «dreich».

— Ясно, что он, — успокоила подругу Инди. — А что это за человек такой?

— Это не человек, Инди. Это шотландское слово означает такой дождь не дождь, а когда вокруг все мокро, очень мокро, очень-очень темно, очень-очень тускло и очень-очень холодно. Погода, Инди, там полное дерьмо. — Мэкси протянула руку и взяла с тарелки подруги кусок пиццы: сейчас она настолько похудела, что могла себе позволить не соблюдать диету, а перед пиццей в «Спадо» устоять не мог никто.

— Итак, значит, ты развелась в третий раз — теперь из-за погоды? Интересно получается. С таким мотивом мне приходится сталкиваться впервые. Конечно, когда насмотришься картин Бергмана, то начинаешь понимать, что унылая погода определенно способствует развитию душевной тоски и болезненной мнительности. Но чтоб это случилось всего за два года? Перестань таскать у меня пиццу, Мэкси! Может, сама закажешь, а? Ну хорошо, а как насчет центрального отопления, всех этих радиаторов, которые возили тебе тоннами?

— Инди, а как насчет благородства? Неужели так трудно расщедриться и разделить со мной свою пиццу? Разве я не отдала тебе половину своих спагетти с томат-пастой? Ну что с того, если я скажу: да, у меня плохой вкус, я, может, разбираюсь в мужчинах хуже всех баб в мире, и меня надо обязательно кому-нибудь опекать?

— Тогда я вынуждена буду возразить. Рокко, насколько я знаю, один из самых потрясающих мужчин в мире. Скверный Деннис Брэйди по-своему тоже великолепен, а последний, Лэдди Кирхгордон, судя по твоим письмам, сущий ангел. «У него все плюсы короля Артура, Тарзана и Уоррена Битти. Да и то, что он граф, разве не кое-что?» Конец цитаты.

— Попробуй проснуться среди ночи и сказать себе: я графиня. Сама увидишь, что никакой разницы тут нет, — огрызнулась Мэкси.