Анастасия Слугина - Над нами общее небо

      В день похорон было холодно и хмуро. Лера поглубже закуталась в черное пальто и широкий вязаный шарф. Траурная процессия длилась целую вечность. Она больше не могла терпеть, кажется, в одно мгновение, обрушился весь мир. Земля уходила из под ног, тело цепенело. И хотелось кричать, но горло сдавливала чья-то зловещая рука. Хотелось все вернуть назад, пустить время вспять, но она была бессильна что-либо изменить. И это бессилие еще сильнее раздражало и раздирало на части. Она понимала, что должна пройти этот трудный путь. Испить эту горькую чашу до последнего глотка, до последней капельки. Становилось все нестерпимей, не было сил больше выносить эту боль. В эти минуты ей хотелось умереть вместе с ним. Только больше не испытывать эту боль, давящую, сковывающую все тело. Как заставить себя жить заново, без него, без его тепла и любви? Как? Это она во всем виновата, если бы она хоть чуть-чуть ослабила хватку, хоть на вздох облегчила его страдания. Но, увы, это уже не возможно, игра окончена. Ветер холодными щупальцами пробирался под пальто, обмораживая тело. Проникая с каждым дуновением все глубже в недра души, вырывая ее, чтоб заморозить навсегда.

      Гроб спустили в могилу. Родственники бросали комья холодной земли, сопровождая процесс тихими всхлипами. Лера наклонилась взять горсть, перед глазами все поплыло. Бросило в жар, а к горлу подступила тошнота. Ее мотнуло, но кто-то подхватил ее под руку, избавляя от падения. Лера подняла глаза на спасителя и увидела перед собой высокую девушку в кожаной куртке и черной бейсболке. Ее глаза сквозили скорбью, она была очень бледна, но глаза ее были сухими, красными, но сухими. Она ядовито прошептала ей на ухо:

      - Можешь не прыгать за ним в могилу. Этим ты не загладишь перед ним своей вины и уж, тем более, не вернешь, - Лера хватала ртом холодный осенний воздух. Стянув туго замотанный вокруг горла шарф, она отошла чуть поодаль, опираясь на чужой ледяной могильный камень.

      А дальше была только пустота. Вокруг было темно, она находилась в замкнутом пространстве в невесомости и в оглушающей тишине. Девушка крикнула, но ей никто не ответил, голова совсем не соображала. Покрутившись вокруг себя, она не ощутила материализации. Она оказалась заперта внутри своего горя и вины наедине сама с собой.

Глава№21

«И снег летит. И фонари в ветвях.

И мир воскрес из небытия 

И увеличился в моих зрачках, 

И мудро канет вновь, 

Но ты и я…»

      Валерия открыла глаза. В помещении было очень светло от солнечных лучей, проникающих через оконные жалюзи. Она обвела глазами комнату и попыталась пошевелиться. В ушах раздался резкий писк, который стал более громким и настойчивым. В палату интенсивной терапии влетела медсестра. Проверив все показания датчиков, она так же быстро вышла. Где-то далеко за дверью послышался ее тревожный возглас:

      - Михаил Петрович! Воронцова пришла в себя, - послышался гулкий звук быстрых шагов. К ней в палату в сопровождении той же медсестры зашел высокий, лет сорока пяти, с проступившей на висках сединой, мужчина. Они сделали несколько записей с монитора, и врач продолжил осмотр девушки. Он задал ей пару вопросов, но Лере совсем не хотелось говорить, и она демонстративно закрыла глаза.

      - Валерия, как вы себя чувствуете? - она продолжала упорно молчать. - Валерия, что вас беспокоит? - она отрицательно покачала головой. Врач продолжал задавать вопросы и попутно делал записи в свой блокнот. - Валерия, с чем связанно ваше молчание? - она нехотя открыла глаза и посмотрела на него пустыми глазами.

      - Михаил Петрович, ее состояние стабильное. Никаких физических отклонений я не наблюдаю.

      - Возьмите все нужные анализы, - мужчина еще раз посмотрел в ее глаза и, выходя, добавил: - Анализы срочно.

      Через два часа в палату вошла мама и, вытирая мокрые от слез глаза, погладила дочь по руке. У Леры сверкнули слезы в уголках глаз, и писк аппарата усилился. В палату сразу же вошла медсестра и попросила женщину покинуть помещение, после чего сделала укол и вышла. Девушка медленно погружалась в сон, а перед глазами было знакомое и родное лицо женщины.

      Лера смотрела в одну точку, стараясь не отрывать глаз. На этом было сконцентрировано все ее внимание. Лишь бы не думать ни о чем, что ее интересовало. Она очень устала от пустоты внутри себя самой. У нее явно что-то украли. И она не могла понять что и какую часть жизни она пропустила. Чья-то улыбка ярко отпечатывалась в мозгу, но чья она не знала и не понимала вообще ничего. Она ничего не хотела: ни двигаться, ни думать, ни говорить, ни даже ощущать себя и весь мир. Волновала только одна мысль - что у нее украли и что с ней случилось. Закрыв глаза, она начинала искать эту улыбку. Почему-то она была уверена, что ей очень важно знать, чья она. Прошлое в ее голове хранит миллионы дверей, которые она открывала одну за другой, ища того, кому принадлежит эта улыбка. Но память хранила ключи не ко всем дверям прошлого. Одни открывались, стоило их лишь коснуться, а другие поддавались лишь при применении силы. А были двери, к которым Лера никак не могла подобрать ключи. В палату зашел врач, и девушка прервала свои поиски.

      - Здравствуй, Валерия. Сегодня уже неделя, как ты пришла в себя. Как ты себя чувствуешь? - девушка смотрела на него, понимая, что он пока единственный, кто может ей помочь. Но говорить с ним совсем не хотелось. Она глубоко вздохнула. - Лера, я, как твой лечащий врач, хочу твоего выздоровления. Результаты обследования говорят, что твои речевые возможности не нарушены. Почему ты отказываешься разговаривать? - она продолжала молчать. - Давай начнем сначала. Я задам тебе вопрос, а ты постарайся на него ответить, хорошо? - она устало кивнула, поняв, что он не отвяжется. - Как ты себя чувствуешь? - он испытующе на нее посмотрел. Она приподнялась на локтях, и когда он наклонился к ней, тихо шепнула ему на ухо: