Сэди Мэтьюс - Страсть после наступления темноты

- Бедняжка Бет, - говорит она сочувствующе. - Жизнь может быть паршивой, не так ли? Я так понимаю, это связано с любовью.

Я киваю, все еще потрясенная до глубины души, когда ко мне постепенно начинает приходить осознание того, что Доминик ушел.

- Ты не обязана мне что-либо рассказывать, моя дорогая, но я тут, если тебе потребуется.

Я сажусь и делаю глоток белого вина. От его холодной терпкости немного прихожу в себя.

– Я думала… Я думала, что буду кое с кем, но ничего не вышло. Он уехал.

Селия качает головой.

- О, дорогая. Это все из-за недопонимания?

Я снова киваю, и глаза начинает щипать от слез. Я изо всех сил стараюсь заглушить свои эмоции. Мне не хочется утратить контроль, я не уверена, удастся ли мне его вернуть в таком случае.

- Думаю, да, - отвечаю я. – Я уже даже не уверена. Я думала, что быть с ним будет слишком болезненно, а сейчас не знаю, как справлюсь без него.

- О, дорогая, - вздыхает Селия. – Да, это так и звучит.

- Как звучит?

- Как любовь, моя дорогая. Многие предпочитают сторониться любви. Они довольствуются чем-то попроще, чем-то не таким всепоглощающим, не таким опасным. Потому что, как отметил Шекспир «бурных наслаждения страстей конец бывает страшен» (цитата из «Ромео и Джульетта»). Великая страсть сопровождается болью. Но жить без нее…что ж, стоит ли оно того? – она устремляет на меня взгляд мудрых глаз. – Не уверена. Не каждому из нас выпадает шанс ощутить возвышенную страсть к кому-то или агонию, с ней приходящую. Мне посчастливилось испытать ее больше, чем один раз, поэтому я и счастлива сейчас в одиночестве. Зная, что испила этот великолепный кубок, я предпочитаю переживать это в моей памяти, чем принять что-то меньшее.

Я смотрю на нее, представляя себе юную Селию, потерявшуюся в наслаждении со своим любовником, живущую, как я недавно, на лезвии ножа в восторге и отчаянии.

- Все это было давным-давно, - говорит она с сияющей улыбкой, - и, я полагаю, трудно поверить, что такая пожилая женщина как я, когда-нибудь могла чувствовать тоже, что и ты сейчас.

- О, нет, конечно же, нет, - быстро говорю я.

- Хочу поделиться с тобой толикой своей мудрости, - она наклоняется ко мне. – Не довольствуйся тихой жизнью. Молодость ускользает быстрее, чем ты можешь себе представить. Пользуйся своей силой, своей энергией и всей наполняющей тебя жизнью, хватай ее, наслаждайся ей, чувствуй ее. Даже боль напоминает тебе, что ты жива, и без нее мы не узнаем, что значит удовольствие. Не забывайте, что «красотка, парень и монах, все после смерти - только прах!» (цитата из пьесы Шекспира «Цимбелин»). Мы были бы уже давно мертвы.

Ее слова затрагивают что-то во мне.

Она права, я знаю это. Идея, что я когда-либо хотела отвергнуть Доминика или все то, что он дал мне и позволил почувствовать – абсурдна. Мы зашли слишком далеко, но я абсолютно точно знаю, что он никогда не допустит этого в будущем. Он был готов выслушать меня и пойти на компромисс. Теперь я это понимаю. Но мой шанс выскользнул у меня из рук. Он уехал.

Нет удовольствия без боли. Нет удовольствия без страданий. Я предпочту ощутить себя живой, чем в безопасности.

Доминик, где ты, черт возьми.

Уже гораздо позже, свернувшись калачиком на диване и стараясь заснуть, я вспоминаю о примечании Доминика относительно будуара. Ключ в кармане плаща Селии, и я проскальзываю в коридор, чтобы достать его. Держу его в руке, он гладкий и холодный.

Видимо, теперь он мой до тех пор, пока я этого хочу.

Это необыкновенный жест, который я, вообще-то, не могу принять. Он означает – и я это осознаю – что моя проблема с жильем решена. Я могу пойти туда, когда пожелаю. Даже прямо сейчас, если захочу.

Проблема заключается в том, что все это слишком свежо. Я не могу переехать туда сейчас, зная, что именно там видела Доминика в последний раз, и вспоминая все то, чем мы там занимались. Там ли еще все вещи? Нижнее белье, игрушки, то кресло? Не знаю, в состоянии ли я все это увидеть. Я бережно убираю ключ в надежное место. Позже решу что делать.

На следующий день на Лондон обрушивается шторм и ужасный ливень с громыханием грома и вспышками молний. Погода портилась последние несколько дней, но вот напряжение достигло предела и излилось потоками дождя.

Я сижу дома, глядя на дождь за окном и думая о будуаре. Мне придется рассказать о нем Селии, и она обязательно спросит, каким образом я получила персональный доступ к квартире в ее доме. Полагаю, она скажет об этом моим родителям, что приведет к еще более каверзным вопросам. Но, тем не менее, я не хочу ей врать.

Когда раздается звонок моего телефона, я срываюсь с места, надеясь, что это Доминик. Но звонит Джеймс.

- Привет, дорогая, прости, что докучаю тебе в твой выходной, но кое-что выяснилось, и думаю, ты должна об этом знать. Можешь со мной встретиться?

- Да… Все в порядке?

- Все хорошо, но мне бы хотелось увидеться с тобой. Давай встретимся в кондитерской «Валери» на Пикадилли через час.

Я выхожу с зонтом и, шлепая по лужам, направляюсь в сторону Пикадилли по блестящим от дождя улицам. Дорога туда занимает пару минут, и я наслаждаюсь особым ощущением воскресного дня в воздухе. Он, может быть, суетный, но намного спокойнее обычного безумия выходного дня.

Когда я прихожу на условленное место, Джеймс уже ждет меня, уткнувшись носом в газету, и с чашечкой горячего эспрессо, пускающего тоненький парок рядом с ним. Он поднимает на меня глаза и улыбается.

- Ах, ты смогла прийти. Великолепно. Позволь заказать тебе чашечку кофе.

После того как я устроилась напротив него с латте и булочкой с шоколадом, чтобы макать в кофе, он заговорил:

- Знаю, это странно, но мне просто нужно было тебя увидеть. Сегодня утром у меня была встреча за завтраком с моим довольно интересным клиентом. Его зовут Марк Пеллисер, и так уж случилось, что он персональный арт-дилер у действительно очень богатого человека. Марку нужно было кое-что обсудить со мной, а так как он очень занятой человек, который периодически тратит большие суммы денег в моей галерее, я, естественно, всегда для него доступен.

Я макаю свою булочку с шоколадом в кофе и откусываю кусочек, позволяя тесту таять на языке. До сих пор я не совсем понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

- Мы мило завтракали в маленькой столовой в его доме в районе Белгравия. У Марка, как и следовало ожидать, изысканный вкус. Кстати, он ищет ассистента, и я упомянул твое имя. Будет замечательно на него работать, ты многому научишься.

- Правда?

Это интересно, возможная работа – это хорошие новости. Но ради этого ли он хотел меня увидеть? Это не могло подождать до понедельника?