Джудит Крэнц - Последний танец вдвоем

Впрочем, были и свои преимущества в бодрствовании рядом с ним, спящим. Хотя она не смотрела в бездонную голубизну его глаз, не слышала его голоса и не видела его сияющей улыбки язычника – во сне он весь принадлежал ей, и она непрестанно благодарила небеса за то, что делит с ним постель. В эти минуты можно было любить его до безумия, и она безумствовала – безумствовала всласть. Тайно от всего мира она разрешала себе погружаться в любовь без границ – состояние, которое, как она теперь поняла, не предназначено для посторонних глаз.

К сожалению, как Билли ни старалась, она так и не научилась искусству не погружаться в это безумие на людях, например, в офисе. Она то и дело замечала смешки, когда Спайдер вел какую-либо встречу, а она, зачарованно глядя на него, впадала в столбняк и не могла произнести ни единого осмысленного слова, когда спрашивали ее мнение. Хизер, самая интеллектуальная из шести сестер Спайдера, как-то сказала ей, что они двое являют собой классический пример оксоризма. Когда Билли открыла словарь, польщенная таким незаурядным комплиментом, но желая все-таки узнать, что это значит, она обнаружила цитату, иллюстрирующую употребление этого слова по отношению к женщине, – «дошедшая до состояния абсолютной глупости от любви к мужу». И другую, из Теннисона, – по отношению к мужчине: «князь, чья мужественность истаяла и превратилась в обыкновенную любовь к жене». Ну-ну… Если бы старый жеманник Теннисон был жив, она бы быстро и доходчиво разъяснила ему все насчет мужественности, а что до Хизер, так она наверняка не это имела в виду, а просто хотела продемонстрировать исключительную обширность своего словарного запаса.

«Брак с мужчиной, имеющим шестерых сестер? _ это длящаяся череда открытий», – улыбалась про себя Билли. У Эллиса Айкхорна не было семьи, а у Вито если и была, то где-то далеко на Востоке, в Ривердейле, и ему даже не пришло в голову представить жену родителям. А родители Спайдера жили неподалеку, в Пасадене, четыре сестры – прямо в Лос-Анджелесе, а две другие – на расстоянии часа полета или нескольких часов езды на автомобиле от родительского дома. И встречались они часто. Билли теперь казалось удивительным, как она ухитрилась до замужества не узнать больше о семье Эллиотов – экспансивной, страшно добропорядочной, неудержимо говорливой и обожающей Спайдера с такой силой, что, казалось, еще немного – и был бы перебор. Единственный сын, единственный брат… естественно, для всех них он был центром вселенной. Ей казалось даже, что они едва ли не флиртовали с ним. «Слава богу, что я не могу ревновать мужа к его родным сестрам», – думала Билли. И все-таки иногда она опасалась, не существует ли еще одного редко употребляемого незнакомого ей слова, которое объясняло бы, почему, несмотря на счастье причастности к огромной любвеобильной семье – чувство, которого Билли раньше не знала и которого ей так недоставало до замужества, – она отнюдь не страдала, когда все они наконец разъезжались по домам и оставляли их со Слайдером вдвоем.

Как всегда, вспомнив о сестрах Спайдера, Билли не смогла сдержать улыбки. У всех у них были собственные дети, общим числом больше дюжины, но они с таким благоговейным ожиданием смотрели на ее живот, словно через шесть недель она произведет на свет нового Шекспира и нового Моцарта, а не просто двух мальчиков-близнецов – еще двух Эллиотов мужского пола, в добавление к Слайдеру и его отцу. Свекровь Билли родила три пары близнецов-девочек в тщетных попытках повторить Спайдера, а она вот добилась этого эффекта с первого выстрела, если можно так выразиться, – легко и без всяких усилий!

Спайдер слегка пошевелился, и она с надеждой повернулась к нему, но он спал по-прежнему крепко. Билли приподнялась на локте, придвинулась к нему и вдохнула запах его волос. Они пахли слаще, чем попкорн, и в десятки раз более искусительно; она подавила в себе желание взъерошить их и снова откинулась на подушки, погрузившись в размышления о материнстве.

Долли уверяла ее, что близнецы приносят ненамного больше хлопот, чем один младенец, но что касается ее собственных мальчиков, то тут она бессовестно лгала – вероятно, потому, что диета отняла у нее все мыслительные способности. Долли удерживала себя в форме посредством гипноза, акупунктуры, слабительных и клизм, не говоря уже о страхе, что придется носить «Долли Муны» чудовищных размеров. «Может быть, ее мальчики такие, мягко выражаясь, живые, оттого что у Долли недостает силы воли? И что я сама буду делать, если мои дети окажутся такими же сорванцами, как у Долли?» – спрашивала она себя, терпеливо снося их внутриутробные кувыркания. Неужели они не понимают, что там вполне достаточно места для них обоих? Почему они ночь напролет борются за жизненное пространство? А может быть, они дружно танцуют танго? Наверное, нужно просто меньше волноваться о том, какими они родятся, нужно расслабиться и извлечь максимум из этих последних недель относительного покоя, но у нее перехватывало дыхание в ожидании этого огромного, таинственного, изменяющего всю жизнь события, которое произойдет совсем скоро.

Единственное, на чем Билли могла сосредоточиться в последнее время, были эскизы новой коллекции одежды для беременных «Нового Магазина Грез» и партия детской одежды, первые образцы которой должны быть готовы в июле. И как они только могли представить себе каталог без этих основополагающих категорий товаров? Ведь даже если не углубляться в статистику – сама она беременна; Саша, со своей обычной деловой хваткой, забеременела на две недели раньше; две сестры Спайдера беременны опять; не говоря уже о Долли, которая вынуждена была отказаться от роли в фильме, где покинутый Арнольд Шварценеггер изнемогал от любви у ее ног, – ибо через семь месяцев должна была снова рожать. Итого, четыре беременные женщины в ее непосредственном окружении, не считая ее саму! «Вполне достаточно, чтобы выявить тенденцию – или эпидемию? – а «Новому Магазину Грез» грош цена, если он не учитывает тенденцию», – с удовлетворением подумала Билли…

Потрясающий успех каталога «Нового Магазина Грез» и беспрецедентная быстрота роста его популярности после первой же рассылки совершили революцию в каталожной индустрии. Они вышли на рынок в нужное время с нужной идеей, справедливо рассудив, что миллионам женщин, у которых нет времени ходить по магазинам, тоже нужна хорошая, модная, с умом подобранная одежда по умеренным ценам. Спайдер разработал такое оригинальное, резко отличающееся от других каталогов оформление, что «Новые Грезы» тотчас завоевали публику, а подписи Джиджи только что не возвели в культ. О, разумеется, у них были и проблемы. Один из основополагающих шарфов Принса, предназначенный для ношения с четырьмя разными костюмами, выпустили в столь режущем глаз сочетании синих тонов, что даже сам Принс не решился бы надеть на себя такое. Шестнадцать наиболее хорошо обученных, самых вежливых и толковых телефонисток в одну неделю взяли расчет, чтобы выйти замуж за мужчин, с которыми познакомились по телефону, когда те заказывали старинное белье для подарков. Наконец, из-за неверного прогноза недозаказали тридцать пять тысяч пар зеленых бархатных брюк. Список можно было продолжить, но каталог для покупателей выходил ежеквартально, и в каждом следующем выпуске они избавлялись от ошибок и имели изрядный доход, благодаря сети магазинов, которая могла расширяться мгновенно, как только того потребует рынок.