Мой личный доктор - Надежда Мельникова

положительных эмоций может подскочить давление, и кому я тогда подарю горшок?

— Скажи ей что-нибудь. — Подношу телефон к его рту.

— Здравствуйте, Наталья Викторовна. Вы уж простите, что всё это так спонтанно получилось, мне стоило пригласить вас обеих на ужин и…

Но моя мама не даёт ему договорить. Узнав голос доктора Ткаченко и осознав, что это действительно правда, она снова визжит от радости, на этот раз более высоким голосом.

Глава 52

Телефонный разговор с мамой я завершаю, лишь когда доктор припарковывается у школьного здания. Наталья Викторовна зовёт нас двоих на ужин, обещает налепить пельменей и просит прощения за столь бурную реакцию. А ещё несколько раз подряд повторяет одно и то же, что, мол, не понимает, когда мы успели так сильно спеться. Но она в восторге и очень-очень рада нашему решению пожениться. Она тарахтит, а я до сих пор не верю тому, что это правда, как будто очень реалистичный сладкий сон.

Костя остаётся за рулем. Я медленно выбираюсь из авто, предварительно поцеловав его в губы. Прощаясь, доктор Ткаченко заботливо касается моей щеки, и от нежности в его глазах гиппопотамчик внутри меня теряет юбку, то есть пачку. Костяшки талантливых пальцев хирурга-травматолога заставляют меня задохнуться от любви. Казалось бы, ничего особенного, но подобные тёплые мелочи греют душу. Этот искренний жест говорит так много. Его глаза излучают абсолютное счастье и щедро отдают его мне.

Но надо идти. Работу никто не отменял.

И я иду, прихватив сумочку, продолжая улыбаться и наблюдать за тем, как блестит на солнце моё помолвочное кольцо. Оно сверкает, когда я захлопываю дверь машины, горит драгоценным переливом в тот момент, когда я поправляю ремешок на сумке, берусь за ручку входной двери в здание и прикладываю пропуск к турникету. Оно великолепно смотрится во время мытья рук в школьном умывальнике и испития стандартного утреннего кофе. Оно сияет в тот миг, когда я, щелкая по клавиатуре, набираю должностную инструкцию. А дальше, стоя у окна, нарочито медленно опускаю жалюзи и снова любуюсь подарком. Чтобы не упустить ни одной секунды, ибо это чудо, а не кольцо.

И вот за этим занятием меня и застаёт наш заслуженный педагог по вокально-хоровым дисциплинам.

— Красивое у вас кольцо, Ульяна Сергеевна, — слышу из-за спины.

Понимаю, что меня застукали, и молниеносно отдёргиваю руку. Пора заканчивать пялиться на украшение двадцать четыре на семь. А то люди подумают, что я чокнулась. Резко оборачиваюсь. Ругаю себя за то, что зависла на своём перстне. А ведь Виолетта наверняка стучала в дверь моего кабинета, но я даже не слышала, погрузившись в нирвану приятных мыслей. Я непростительно сильно счастлива и никак не могу взять себя в руки.

— Спасибо, — смущаюсь.

— Помолвочное?

Киваю. Хотя, наверное, не стоит обсуждать это с подчинёнными. У меня уже была одна подруга в коллективе, и это закончилось очень и очень плохо. Необходимо держать дистанцию и общаться только по работе. Но хоровичке тоже нравится моё кольцо, она смотрит на него с искренним восторгом.

Кажется, действительно рада за меня.

— Поздравляю. Желаю вам счастья, — с интересом и игривым лукавством разглядывает меня. — Надо же, как интересно заканчивается эта история. Кто бы мог подумать?! Сплетня года в нашем храме науки привела глубокоуважаемого завуча прямиком в загс. Простите, если я лезу не в своё дело, но это очень мило и даже по-сказочному.

Пожимаю плечами и сажусь на своё рабочее место. Смеюсь, опять краснею. Поправляю ручки и карандаши на столе. Всё равно не могу дышать нормально, меня буквально распирает от радости. Обычно для полного счастья человеку всегда чего-нибудь не хватает, а у меня всё есть. И я не могу перестать улыбаться. А ещё Ткаченко смешит меня, то и дело присылая между пациентами фотографии горшков и пылесосов для моей мамы.

— Вы только новому директору колечко не показывайте. У него на этой почве может случиться нервный тик.

Она смеётся, а я не понимаю, что это значит. Мне так любопытно узнать, что конкретно между ними произошло и откуда они друг друга знают. Но спросить неудобно, вдруг это вызовет агрессию.

— Кстати, Султанов о вас, Ульяна Сергеевна, очень высокого мнения. В восторге от проведённого собрания и решения ситуации в целом и утверждает, будто в вас есть некий особенный стержень. Он как бы между делом сообщил об этом секретарю, а она своей подруге по сольфеджо, а та в свою очередь всем нам.

Не могу не рассмеяться. Курятник просто, а не школа.

О чём я и говорю хоровичке, а она лишь разводит руками и переходит на забавный шёпот:

— Бабский коллектив, ничего не поделаешь, в том числе штрафы их не пугают, хотя мне кажется, что после новости о вашей помолвке, никто не посмеет даже подумать о вас плохо, — зависает на моём кольце, затем отводит взгляд и улыбается, но не мне, а как будто кому-то незримому. — А я вот замужем никогда не была. Ребёнок есть, мужчина тоже, а переживать за кого-то ещё — по-крупному — я уже не готова. Если честно, полагаю, что официальная роспись и брак — это не моё.

— Я тоже думала, что не хочу замуж, пока не встретила своего доктора и он не вытащил из кармана вот это кольцо, — на радостях признаюсь и тут же прикусываю язык.

Вот ничему меня жизнь не учит. А Виолетта расхаживает по кабинету, встаёт