Нарушая все запреты - Мария Анатольевна Акулова

водителя как минимум должен остаться в тайне. Хотя бы до поры до времени. Поэтому осматривавшим её врачом была не Павловна.

Ей сделали УЗИ и забор крови. Говорили больше с сопровождавшей дочь мамой, чем с самой Полиной.

Поля пыталась поймать взгляд молодой женщины-гинеколога, но та практически ни разу этого не позволила. Полина волновалась ужасно – за себя и за ребенка. Хотела по глазам хотя бы понять – зря или нет.

Если бы кто-то попытался заговорить с ней об аборте – закрыла бы уши просто. Но и потерять ребенка тоже очень боялась.

Мать по-прежнему была к ней холодна. Сжимала губы и хранила молчание за редкими исключениями – по необходимости.

Полину утомляла эта манера, она даже несколько раз чуть не сорвалась на крик:

– Мама, да очнись ты!!! Я же твоя дочка, черт тебя возьми!!!

Но сдержалась… И хорошо.

Находясь в своей комнате – бесконечно набирала Гаврилу или думала о том, что стоит набрать. Наравне с непониманием её крыло страхом. А вдруг с ним что-то случилось? Её Гаврила не стал бы игнорировать. Он не оставил бы одну так надолго.

Но факт в том, что её звонки остаются без ответов. Сообщения читаются… И ничего.

В голове бесконечно крутится навязчивая мысль о том, что нужно попасть в его квартиру, но как это сделать, Полина не знает.

Отцу даже не заикается, он четко дал понять, что это под запретом. Да и Полина боится, потому что именно он – отец – своими словами сеет сомнения, которые просто убивают.

Её Гаврила не обманщик. Они венчаны. Он перед Богом не соврет.

* * *

Жизнь Полины понемногу налаживается. Стремится к тому состоянию, в котором девушка провела девятнадцать лет до встречи с Гаврилой за исключением нескольких мелочей: ей по-прежнему запрещено покидать дом без сопровождения… И она беременна.

Родительский прессинг сошел на нет. Отцовское всепринятие даже пугает. Полина продолжает чувствовать, будто он ждет от нее покаянных слез, но Поля не кается. И продолжает ждать своего Гаврилу. Он же… Продолжает её игнорировать.

Его телефон работает, но трубку он не берет. Читает сообщения, но не отвечает. Попасть к нему домой Полине не удастся, её туда не отпустят, но как понять его молчание – девушка не знает.

Убеждает себя, что так надо. Каждый вечер ложится с одной мыслью: она еще один день ему доверяла. Он её не предаст.

Только когда он что-то сделает? Когда появится? Когда ей станет легче?

Полину больше не запирают в комнате, она может свободно передвигаться по дому и территории вокруг него. Она не выпускает из рук телефон и как сумасшедшая следит, чтобы он всегда был заряжен.

Старается нормально питаться и прислушиваться к ощущениям, которых по-прежнему почти нет. Слава богу, тянущие боли тоже прошли. Но она так и не знает о своей беременности практически ничего. Ни срока, ни состояния плода, ни результатов анализов.

Однажды мама принесла ей целую коробку витаминов и, кривясь, приказала пить.

Странно, но она реагировала на Полину и её состояние острее, чем вспыливший поначалу отец. Ей будто каждый раз делается неприятно от необходимости находиться рядом с дочерью. А дочери приходилось тушить в себе обиду из-за того, что родная мать ею брезгует.

Но это – меньшая из Полиных бед. Главное, чтобы её отпустили с Гаврилой.

– Полина, зайдешь? – она поднималась в комнату, бессознательно поглаживая живот пальцами. Не заметила отца, который стоял над лестницей, следя за ее приближением.

Вскинула взгляд, одернула руку чуть позже, чем осознала – он следит за ее движениями. Покраснела…

Кивнула.

Следовала за ним по коридору до кабинета.

Зайдя, окинула взглядом, направилась к креслу. Поймала себя на мысли, что практически перестала чувствовать напряжение. Отец давно не давит. А единственный принципиальный для неё вопрос продавить невозможно.

Полина на аборт не пойдет. Полина дождется Гаврилу.

Девушка следила, как отец прохаживает по своему кабинету, как останавливается у окна, сначала в него смотрит, потом, оглянувшись, с улыбкой на Полю.

Под его взглядами Поле стыдно, но она держится.

– Ты немного успокоилась, я посмотрю…

Кивает в ответ на его замечание. Грустно, что он начал обращать внимание на ее состояние только вот сейчас. Она в детстве до потолка бы прыгала от осознания – папа волнуется.

– Разговор не самый приятный будет, Поль. Но и не поговорить мы не можем.

Полине, конечно, не хочется, но протестовать она не пытается. Ежится только, руками себя обнимает.

Михаил подходит к рабочему столу, берет папку, взвешивает в руках сначала, потом ей протягивает.

– Это что?

– Возьми, полистай…

Пожимает плечами, встряхивая еще раз. Смотрит на папку сначала, потом на Полю.

Ей брать не хочется, но отказываться, наверное, бессмысленно.

Поэтому пластик ложится в ладонь. Полина открывает…

Она сразу начинает дрожать – на неё с фотографии смотрит Гаврила. Это так больно, что сердце реагирует, а ещё учащается дыхание.

– Только без слез, хорошо? – отец просит, Полина кивает просто чтобы кивнуть. А сама переживает новую сложнейшую в жизни минуту. Смотрит во все глаза, которые действительно застилают слезы.

Она их смахивает, хмурится, читать пытается…

Гаврила Афанасьевич Круглом, год рождения, поселок Любичи. Это, кажется, досье…

– Ты же не знала, с кем связалась, правда? – Поля вскидывает взгляд с сомнением на отца. Тот смотрит на неё внимательно, не отрываясь. Она знает – с самым лучшим на свете парнем. Самым заботливым. Любящим. Честным.

Знает, но вслух не произносит. Снова опускает взгляд на строчки его биографии.

– Он как на работу устраивался, документы подделал. Это Турова не оправдывает. Он свое тоже получит, что так нас подставил, но ты знать должна, с кем… Была.

Отец демонстрирует верх сдержанности. А Полине даже не обидно. У нее сердце бьется быстро-быстро, а глаза скользят по строчкам.

Может