Елена Белкина - Странные женщины

— Очень просто. В любом крупном американском городе достаточно подойти к полицейскому и спросить, где находится бар или ресторан, в котором собираются русские. В общем, он нашел русский бар, осмотрелся, увидел симпатичного молодого оборванца, явно асоциального типа, то есть меня, и вдруг спрашивает, не знаю ли я серьезного человека, который возьмется за серьезное дело. За десять тысяч долларов наличными. Простодушие удивительное, а ведь с виду деловой мужчина! Ну, я почувствовал, что могу кого-то выручить. И сказал ему, что он попал прямо в точку: я и есть серьезный человек, сейчас сижу на мели и десять тысяч мне очень кстати. И он мне, первому встречному, вы представляете? — тут же излагает суть!.. Что, в России так принято? Так просто все решается?

— Не знаю. И в чем эта суть?

— Он дал вашу фотографию. Я посмотрел и, извините, обалдел.

Павел произнес это слово со вкусом, будто хвастаясь, что знает его, что помнит русскую народную речь.

— И что, что? Что вы должны сделать за эти деньги? — нетерпеливо спросила Женечка.

— Да элементарно все. Поселиться в этом отеле. Познакомиться с вами. Не нахально, а так, слегка. Прокатить сначала вас на водных лыжах. А потом сделать так, чтобы вы прокатили меня на водном мотоцикле. Представьте: мы мчимся, вам хочется показать свою смелость, вы прибавляете скорость, все дальше удаляетесь от берега, ваш встревоженный друг наблюдает за вами. Тут я тянусь к ручке — будто для того, чтобы уменьшить газ. Это для спасателей, они же в бинокль могут смотреть. На самом же деле я резко выворачиваю руль, но все будет выглядеть так, будто это вы сами сделали, мотоцикл делает крутой вираж, переворачивается, мы оказываемся в воде, а через пару минут я выныриваю и начинаю кричать караул. Подплывают катера, появляются аквалангисты. Тут пологое дно, и они вас вскоре находят на глубине двадцать метров. Никаких следов насилия. Женщина захлебнулась. Несчастный случай.

— Но я хорошо плаваю.

— Даже хорошо плавающего человека легко утопить, если использовать фактор неожиданности. Если к тому же это женщина, а тот, кто топит, довольно сильный молодой мужчина. То есть я.

— Десять тысяч долларов? — спросила Женечка.

— Вот и я о том же! — засмеялся Павел. — Слишком дешево за такую женщину, как вы. Он сказал, что утром спит, поэтому все должно произойти перед обедом. На глазах у изумленной публики. И вот я приехал пораньше, он, чудак, даже сказал, что вы утром одна здесь бываете, но лучше не подходить, чтобы кто-нибудь чего-нибудь не заподозрил. То есть с моей стороны должно быть невинное ухаживание при посторонних. Вот так. Он даже задаток дал, две тысячи. Я сказал ему, что такой порядок: пятая часть суммы. И он поверил. И эти две тысячи я ему, извините, не верну.

— Что мне делать? — спросила Женечка.

— Можно прибить вашего друга, если хотите.

— Нет.

— И я не хочу. Я убежденный противник кровопролития. Поэтому я предлагаю вам: поедем ко мне. Должен сказать честно: по фотографии я в вас влюбился. Сейчас влюбился еще больше. Но если не захотите, я и пальцем вас не трону. Верите?

Женечка посмотрела на него. Она ему верила. Верила, как самой себе. Как брату.

— Но у меня виза скоро кончается.

— Пустяки. У меня полгода жил один соотечественник без всякой визы, нелегально. В Нью-Йорке это возможно. Главное, не выделяться. Хотя в нью-йоркской толпе выделиться довольно трудно. Самое большое, что вам грозит, если вас все-таки засекут: депортация из страны. И даже, возможно, за федеральный счет.

— Хорошо, — сказала Женечка. — Подождете меня несколько минут?

— Конечно.

Она зашла в номер, быстро и бесшумно собрала вещи. Посмотрела на спящего Виктора. Волосы его, как всегда во сне, спутались в мальчишеские вихры. Лицо было спокойное, безмятежное, мирное. Странно, но Женечка не чувствовала ни обиды, ни злобы, ни желания отомстить, она чувствовала жалость. Этот респектабельный богатый мужчина-подросток до сих пор не знает цены жизни, вот и все. Если б знал, если б умел ценить ее, он бы не принял такое глупое решение.

В машине она спросила Павла:

— Как ты думаешь, он будеть нас искать?

— Думаю, нет. Он все-таки не круглый дурак. Он сообразит, что я его перехитрил. Получить две тысячи ни за что лучше, чем получить десять за убийство. Впрочем, у него может быть другое мнение.

Глава 12

Они ехали до Нью-Йорка несколько дней: не спеша, останавливаясь на ночь в дешевых мотелях. По дороге бескорыстно подсаживали попутчиков: то странного старика с длинной седой бородой, с рюкзачком за плечами, который бодро шел неведомо куда, то двух девушек, студенток колледжа, путешествующих автостопом, то паренька, горюющего возле отдавшего концы невероятного рыдвана пятидесятых годов. И со всеми Павел увлеченно говорил, и все охотно вступали в беседу, улыбаясь ему.

Ему вообще все улыбались: в магазинчиках, в кафе, в мотелях, что-то такое в нем было, что сразу же хотелось улыбнуться.

В первую ночь он взял в мотеле двухкомнатный номер. Правда, выяснилось, что это не две спальни, а гостиная и спальня.

— Ничего, — сказал Павел. — Тут кресла большие. Два сдвину и устроюсь как-нибудь.

— Перестань, — сказала Женечка. — Ты ведь влюбился в меня?

— По уши!

— Ну и ты мне нравишься. Так что не будем строить проблем на пустом месте.

И ей было удивительно хорошо и спокойно с ним, она продолжала чувствовать в нем родственность и близость, он казался ей своим двойником, только в мужском обличье. И само сближение их было удивительным. С одной стороны, узнавание нового, с другой — странное ощущение привычности, легкости, свободы и абсолютного взаимопонимания.

— Ты знаешь, — сказал Павел, — мужчина так устроен, что даже во время любви редко отключается совсем. Он хоть сотой частью ума, но все-таки что-то думает. Всегда. А тут я совсем отключился, был на автопилоте. Ты потрясающая женщина. Таких ни в России, ни в Америке нет. И за что мне такой подарок?

— Это ты мой подарок, дружочек мой, — говорила Женечка.

Юность, Легкость, Радость, этими тремя словами можно было бы исчерпывающе охарактеризовать эти дни. Она даже с удивлением обнаружила, что совсем не думает о Дмитрии и Викторе. То есть любовь к ним осталась, но находилось где-то в одном из запасников души и покрывалась пылью до поры до времени. Впрочем, она готова была и к тому, что эта пора и это время не наступят. Слишком она была наполнена Павлом — и он ею.

Когда до Нью-Йорка осталось семь-восемь часов пути, Павел вдруг решил остановиться в мотеле, хотя был еще день.