Холли Габбер - Новая методика обольщения

Около девяти он с топаньем влетел на кухню и, хихикая, протянул трубку Эшли:

— Мама, поговори.

— С кем? — строго спросила Эшли, поджимая губы и обтирая пальцы полотенцем. По большому счету, ответ был ей известен — не мог же Кевин, как последний негодяй, проигнорировать ее в такой день. Марк снова хихикнул, впихнул телефон ей в руки и унесся прочь, рискуя наступить на вечно развязанные шнурки собственных кроссовок. Пару секунд Эшли — словно актриса, мобилизующая все внутренние силы к моменту поднятия занавеса, — настраивалась на беседу, которая теоретически могла раскрутиться в любом направлении.

— Я слушаю.

— Оладушек, — певуче произнесла трубка, — хоть сегодня, ты не будешь ерепениться? Предлагаю пойти на мировую.

Она уже неделю, как была готова не ерепениться и пойти на мировую. Кевин мог бы позвонить и пораньше. Только кто из них сейчас должен извиниться первым: он за свою вопиющую любвеобильность или она за швыряние в воду солидных людей в верхней одежде? Видимо, проще всего помиловать друг друга, а чересчур эмоциональные взаимные высказывания попросту сократить, как дроби. Эшли присела на табурет:

— Ты не захлебнулся в фонтанчике?

— Нет, меня трудно добить, я живучий… Хотя, должен признать, взбесился я здорово, готов был за волосы тебя оттаскать. Потому и выдержал недельную паузу. Да… Видела бы ты, как я вылезал из воды — куда там мистеру Дарси из этого знаменитого сериала… как его…

— «Гордость и предубеждение».

— Точно… Вот уж не думал, что ты способна с такой силой взвиться. Но теперь я остыл и признаю: ты имела полное право на… всплеск. И отдельное спасибо, за телефон — не по-женски благородный поступок… Эшли, я сделал соответствующие выводы за эти семь дней. Ты нужна мне. Персонально ты. А про всех остальных предлагаю забыть — считай, их больше нет. Веришь?

— Надеюсь, ты не будешь врать в рождественский вечер. — Эшли старалась говорить сдержанно, но от его слов голос против воли зазвучал прерывисто.

— Не буду. Проехали и забыли. Чем ты сейчас занимаешься?

— Украшаю торт вишенками. Специальный диетический торт, чтобы я не потолстела еще больше.

— Ты не толстая, коврижка моя медовая. Ты облачко из сливок… Честно говоря, я чертовски соскучился. И по тебе, и по твоему кудрявому умнику.

— Я тоже соскучилась… — Эшли прикрыла трубку ладонью и горячо прошептала: — А мне нужен персонально ты. И прости, если я загубила твой красивый пиджак.

Кевин засмеялся:

— Ничего, он в порядке, отвиселся… Вы действительно вернетесь через неделю? Тогда я прибуду первого января. Приготовь санки. Я обещал покатать одного Марка, но, думаю, моих сил хватит, чтобы покатать вас обоих. Ладно, поздравляю заранее и прощаюсь. Я должен садиться за стол, сестра уже делает грозные глаза. Целую, оладушек. В ушки, в щечки, в шейку и так далее… Ответишь при встрече — адекватно.

Когда Кевин появился в дверях ее квартиры, Марк издал пронзительный боевой клич индейцев апачей, в один миг вскарабкался на драгоценного гостя, как обезьяна, и повис у него на шее. Кевин подхватил его одной рукой.

— Тише, дружок, дай хоть пакет поставить… Что-то ты как будто потяжелел. Бабушка пирожками откормила? Ну-ну, слезай, — я прямо с мороза, куртка холодная, еще заболеешь…

Кевин подошел к стоящей чуть поодаль Эшли, — слегка ошарашенной непосредственностью сына, однако старательно удерживающей надменно-бесстрастное выражение лица, свойственное стареющим директрисам учебных заведений. Несколько секунд он укоризненно смотрел на нее сверху вниз, потом легонько подергал за волосы.

— Такая положительная, уравновешенная… И не подумаешь. Ладно, ребятки, давайте я быстренько презентую вам подарки, а потом покатимся в кино. Марк, ты еще не видел «Полярный экспресс»? Вот и отлично. Говорят, этот мультик даже будут выдвигать на «Оскара»…

Подарки оказались очень симпатичными. Эшли достался набор разноцветных изящных чашек и чайных ложек с прозрачными пластиковыми ручками в тон чашкам; Марку — хорошенький белый медвежонок, которого следовало приклеить к дверце холодильника. Если дверцу закрывали неплотно (а рассеянный Марк регулярно оставлял ее приоткрытой), медвежонок начинал отчаянно рычать и урчать.

В машине Эшли сидела сзади и по большей части молчала, глядя в рыжий затылок Кевина и гадая, стоит ли безоговорочно верить его сладкоречивым посулам. Зато мужчины не умолкали всю дорогу: Кевин просвещал Марка, почему елку принято украшать игрушками. Он объяснил, что традиция прошла сквозь века: еще кельтские жрецы поклонялись елке как пристанищу духов плодородия. Этих духов необходимо было задабривать, поэтому в декабре на еловых ветках развешивали разные дары. Марк задумчиво поинтересовался: сохранится ли эта традиция в XXIII веке, когда у всех будут летающие машины и микрочипы в головах? Кевин отреагировал мгновенно:

— Скажи, что всегда перед тобой, а ты его не видишь?

— Мой нос?

— Будущее, дружок!

На сей раз, Кевин не дал Марку усесться посередине: он сам занял вакантное место и — по обыкновению — через пятнадцать минут после начала фильма потянулся к Эшли. Она попыталась возразить: предосудительно заниматься этим на глазах у Марка, но Кевин прошептал ей в ухо:

— Он смотрит на экран… А даже если и увидит, что такого? Я очень соскучился по его сливочной мамочке… Или тебя увлекла эта бредятина?

Эшли покачала головой.

Домой она вернулась уже совершенно в ином настроении: благостная, смягчившаяся, с приятным ощущением, что ее сердце смазали маслом и теперь ему куда легче стучать. Когда она прятала в холодильник приобретенные на обратном пути продукты, маячивший поблизости Кевин негромко поинтересовался:

— Слушай, у тебя есть пластилин?

— Есть. Зачем он тебе?

— Хочу перед ужином показать Марку один занятный фокус. Тебе тоже понравится. А еще дай мне нож поострее.

Кевин извлек из кармана джинсов неизменную монетку, крошечным кусочком пластилина приклеил ее к лезвию — ближе к ручке — и положил нож на стол монетой вниз. Когда проголодавшийся Марк прискакал требовать законную порцию вечерних бутербродов, Кевин поманил его к себе.

— Видишь, лежат апельсины — только что купленные, целенькие. Выбери любой, я его разрежу, а внутри окажется пятицентовик.

Недоверчиво хмыкнув, Марк осмотрел все золотистые шары по очереди, после чего ткнул в один пальцем. Кевин принялся резать указанный апельсин пополам. Дойдя до середины, он безымянным пальцем довольно ловко столкнул монету в разрез — если бы Эшли не принимала участия в подготовке фокуса, она, как и стоящий, с открытым ртом Марк, ничего не заметила бы. Вытаскивая нож, Кевин крепко сжал две расчлененные половинки, и монета осталась внутри. Затем фрукт был торжественно разъят. Увидев пятицентовик, Марк издал восторженный вопль, его глаза просияли.