Укрощение рыжего чудовища - Дарья Волкова

сейчас под тягучий саксофон ехали сквозь вечернюю августовскую столицу и молчали. Молчали задумчиво, а, может, умиротворённо.

– Варь, – на очередном светофоре нарушил молчание Тихон. – Я сейчас тебя завезу и домой съезжу. Кое-что взять надо. Потом вернусь. Переночую у тебя, ладно?

Всё задом наперёд сказал. Но сообразил тоже задним числом, только когда произнёс.

Варя повернулась к нему, посмотрела задумчиво.

– Ладно, – согласилась она просто. – Переночуй. Только зачем круги наматывать? Поехали сейчас сразу к тебе, возьмёшь, что нужно, а потом ко мне.

Вот чего бы ему раньше язык не прикусить? Чего бы ему сначала Варю домой не отвезти, а потом не заикаться о том, что надо вернуться к себе на квартиру?

– Не, давай я сначала тебя отвезу, ты же устала, наверное…

– Не настолько. Не дури, Тихон. Нам почти по дороге. Поехали к тебе.

Он чертыхнулся про себя, но промолчал. Спорить было еще нелепее, чем начинать этот разговор. Припарковавшись у подъезда, предпринял еще одну попытку:

– Подождёшь меня в машине? Я быстро.

Вместо ответа Варя отстегнула ремень безопасности и открыла дверцу. Ему осталось только едва слышно вздохнуть и запретить себе думать о том, о чем думать сейчас не надо было. И все-таки он зажмурился, открывая дверь в квартиру. Торопился, уронил ключи, заминка перед дверью вышла еще заметнее. Кой бес понёс его сюда, лучше бы завтра, один, приспичило, блин, сменить трусы и рубашку!

Она вошла вслед за ним в квартиру.

– Варя, я сейчас, я быстро. – Он дёрнул в стороны двери шкафа.

Дьявол, кто опять всё переложил в шкафу?! А-а, точно, Лизка. Переворошил одну кипу вещей, другую. Зараза, да где всё нужное? За спиной раздался шорох, и Тихон замер. И почему-то не захотел оборачиваться. На зеркальной дверце шкафа отражалась Варя. Без одежды, только в красивом белье. У Тихона из рук выскользнула футболка.

– Зачем?

– Раздевайся, – сказала она спокойно и без эмоций.

– Варя… – Он все-таки обернулся. – Поехали к тебе. Оденься, пожалуйста, и поехали. На фиг вещи. Я вот… – Он нагнулся, подобрал оброненную футболку. – Всё взял.

– Раздевайся, – повторила она.

– Ну не здесь же!

– Именно здесь.

Она завела руки за спину. Красивый розовый, отделанный чёрным кружевом бюстгальтер скользнул вниз. Ему снова захотелось зажмуриться. Снова полетела на пол футболка. А он шагнул вперёд, прижал Варю к себе.

– Я сделаю это. Если ты… если тебе нужно. Я сделаю всё, что ты захочешь, Варя… но… тебе точно это нужно?

– Да.

– Зачем?

– Раздевайся.

Зашибись у них диалог выходит. Содержательный. Тин всегда, с самого начала их знакомства хорошо понимал ее мотивы, чувства. Не всегда утруждал себя тем, чтобы как-то корректировать своё поведение в соответствии с этим знанием, но он Варю читал, как открытую книгу. Сейчас буквы в книге превратились в японские иероглифы. И он ни хрена не понимал.

Они разделись и легли в постель на бок, лицом к лицу. В этом не было ни капли эротики. Тихон притянул Варю к себе, прижался губами ко лбу. Может быть, они просто полежат вот так немного и всё? Движение ее руки не оставило от этой надежды ничего. Варя раздражённо зашипела. Да, его тело отказывалось принимать участие в этом абсурде.

– Мы будем трахаться или нет?

Вот если бы сейчас они каким-то чудом оказалось в другом месте! Сколько тут по прямой до Вариной квартиры? Километра полтора, наверное. Вот там бы он ответил ей: «Да!» и любил бы ее до самозабвения. Здесь – нет. Здесь это похоже на пытку. Что угодно бы сейчас отдал, чтобы узнать, что за мысли у нее в голове. О чём она думает? Зачем это всё? С какой целью?

– Варя… – Он погладил ее по шёлковым кудрям, по спине. – Варюша… Не надо…

– Придётся брать дело в свои руки.

И она взяла. Основательно. А он сдался. Да, бесчувственная скотина и похотливое животное, но сдался. Тело отреагировало на ее близость и обнажённость, на запах и шёлк волос, на совершенно откровенные движения ее руки. Если бы это было на расстоянии каких-нибудь полутора километров, в другом доме, в другой квартире – и он был бы сейчас офигенно счастлив. Но здесь… он чувствовал себя участником какого-то дурного спектакля, в котором не понимал смысла, и не представлял, что у него за роль.

Она закинула ногу на его бедро.

– Ну?

Он прижал ее плотнее к себе и скользнул ладонью по гладкой коже вдоль тонкой линии коротких волос. И выдохнул укоризненно:

– Ты же даже не хочешь…

– Так сделай так, чтобы я захотела!

Как скажешь, родная.

Он знает все ее тайные местечки и точки. Все-все. Куда надо надавить, погладить, потереть. Только это всё механика. А что творится у тебя в душе, милая? Что бы ты там себе ни придумала, а я буду действовать по своим правилам. Он взял ее, одновременно шепнув в приоткрытые губы:

– Люблю тебя. – И дальше, под каждое неторопливое движение: – Люблю тебя. Люблю. Слышишь, люблю. Веришь? Нет, не верь. Это всё слова, они ничего не значат. Просто будь со мной. Просто. Будь. Со мной. И всё увидишь. Как я тебя люблю. Люблю. Люблю…

Эти слова звучали многократным рефреном в такт его движениям, между поцелуями, которыми он покрывал ее лицо – закрытые веки, лоб, щёки.

Я совсем не могу догадаться, что сейчас чувствуешь ты. Но я не буду молчать о том, что чувствую сам.

Она задрожала. Он знал, что это означает. Да, с ней это скоро случится. А он сегодня пролетает мимо. Потому, что это механика. А на душе у него совсем другое. Движения стали быстрее. Прикосновения смелее. Поцелуи чаще. «Люблю» громче. Сейчас. Скоро…

И вдруг он замер.

– Скажи мне! – прорычал он. – Скажи мне, чёрт возьми! Скажи, что любишь меня! Почему ты этого мне не сказала? Скажи! Не молчи! Скажи!

Она задрожала сильнее. Всхлипнула. И это его вмиг отрезвило. Да что же он, на самом деле? Нашёл, когда приставать к любимой с идиотскими вопросами.

– Прости меня. Прости, родная. Не говори ничего. Неважно. Это слова… Они ничего не значат. Просто будь со мной и всё. Будет хорошо, ты увидишь. Ты поймёшь.

И в несколько уверенных движений отпустил ее. На волю. В полёт. Но держал в руках, пока она сладко вздрагивала, и не разъединял тела.

Ухо не уловило тихий шёпот. Слова будто прозвучали в голове. Но он не поверил. Наверное, показалось. Просто показалось. Принимает желаемое за действительное. Однако губы дрогнули сами собой в вопросе:

– Что? Ты что-то сказала?

Да, она сказала.