Мой личный доктор - Надежда Мельникова

Доктор сжимает на моей спине ткань халата. До боли давит кожу, царапает.

— Костя, — смеюсь его активности и ревности.

— Меня очень сильно выводит из себя, когда ты про других мужчин в контексте с собой говоришь. Я даже не имел понятия, что я такой дикий собственник.

— Ты мне скажи: что у тебя с работой? Я так переживала, ты же потеряешь должность. Может, сделаем вид, что не встречаемся? Ну, например, будем скрытно видеться. Я буду тайком выгуливать собаку и незаметно для окружающих спать с тобой. Украдкой ждать тебя с работы, втихую готовить тебе ужин.

— Х-хах, педагог ты мой продуманный! Ты знаешь, сегодня ко мне поступила девушка, она, к несчастью, упала с велосипеда. И я взял на себя руководящую роль, отвечал сразу за лечение сердечно-сосудистых нарушений, почечной недостаточности, введение жидкостей и антибиотикотерапию, которые всегда необходимы именно в случае тяжелых травм. У меня всё получилось. Это чистейший кайф.

Продолжает обнимать и жать к себе.

— Ткаченко, не уходи от темы, что с Майкиным отцом? Я ведь не забрала заявление и продолжаю целоваться с тобой взасос! Что будем делать с твоей работой? Он же разрушит твою карьеру!

Он находит губами мое ушко. И сладко шепчет, аж мурашки по коже:

— Ульяш, я учился в сорок восьмой школе. Это в районе Теплый Стан, далеко отсюда. Там директор, насколько я знаю, так до сих пор не поменялся. Замечательная Алла Францевна Краснова руководит богадельней уже сорок с лишним лет, с неё песок сыплется, а она всё у руля.

— И? К чему это сейчас, Ткаченко? — Я пытаюсь вырваться, но он не отпускает, смеется и снова целует.

— Ты знаешь её, Ульяш?

— Нет, конечно. Я, может, и видела её на каких-то общих сборищах, но я же не могу знать всех директоров нашего города.

— А как ты думаешь? — Проводит языком по уху, вокруг раковины, жарко прикусывает мочку, так страстно, что я становлюсь интеллектуально ограниченной женщиной, но стараюсь слушать его. — Может ли Алла Францевна снять тебя с должности?

— Нет, — выдыхаю, — она же в другой школе директором работает.

— Солнышко, отчего же ты тогда так испугалась, что главврач другой больницы может каким-то образом повлиять на назначение заведующего отделением травматологии в моей?

Задумываюсь. Свожу брови на переносице.

— Но Майка… Она не один раз говорила мне, что её отец большой начальник.

— Большой и толстый, но в своей больнице.

Охнув, туплю, глядя поверх плеча доктора на узор обоев на стене. И тут до меня доходит.

— Ты хочешь сказать, что он развёл меня? И не может повлиять на твоё назначение?

Быстро-быстро моргаю ресницами, не в силах осознать.

— Нет. Не может. Он блефовал. Теоретически он способен встретиться в бане с моим главным, но уже вряд ли успеет, сегодня я подписал новый договор, да и не станет он позориться. Повод какой? Не назначай Ткаченко завотделением, потому что я хочу этого мужика для своей дочери? Ну это же испанский стыд, солнце!

— Он меня развёл, — задыхаюсь от возмущения. — Просто взял на слабо, рассчитывал, что я кинусь тебя бросать, не пообщавшись.

— Хорошо, что ты мне рассказала.

Не могу закрыть рот от шока. Мне стыдно, что я вообще расстроилась.

— Как дуру…

— Ну ладно тебе, Ульяш! — Целует мою шею и щёки, вылизывает языком ямочку на шее, ищет губы, нежно гладит плечи, потихоньку стягивает халат и вкусно шепчет: — Я счастлив, что ты поступила как умная девочка.

Глава 50

— Граф, сидеть! — командует доктор.

Пёс слушается, покорно садится на подстилку, кладёт морду на лапы, а мы так никуда и не дошли, мы с доктором застряли в коридоре. Целуемся. Оба забылись до беспамятства.

— Может, поужинаем? — спрашиваю Ткаченко, находясь в полупьяном состоянии от его рук и губ.

— Я уже! Ем.

И продолжает дурить голову, окружая лаской и любовью. Облизывая и покусывая кожу.

— Может, на кухню?

— Хочешь на кухне? — пошло шутит. — Могу разложить тебя прямо на кухонном столе, моя ты озорная завуч, — подмигивает и вроде бы делает несколько шагов, тащит по коридору, но отвлекается.

Развязывает пояс халата и медленно опускается передо мной на колени. Глядя с жадностью, отодвигает вбок трусики и касается языком там. Ласкает вверх-вниз, затем припадает в страстном поцелуе.

И я забываю о Шурике, Майке, внебрачных детях, должностях и ревности. Откидываюсь на стену. Задыхаюсь, испытывая фантастические ощущения. Его движения всё напористее и требовательнее. И, потеряв всякое соображение, я, распахнув полы халата, беру в руки свои груди. Стыд и срам, но доктор играет со мной языком и смотрит снизу с такой жадностью, что я теряюсь в удовольствии. Мне всё нравится.

Он очень нахальный, такое чувство, что доктор Ткаченко готов меня выпить до дна. Его приставучий, целеустремленный язык дарит мне столько радости, что я впадаю в беспамятство.

Соски