Сьюзен Филлипс - Неженка

В голову Франческе полезли витиеватые стихи из Библии — стихи, наполовину выученные когда-то стараниями давно позабытых нянюшек, что-то о Савле, на дороге в Дамаск поверженном в грязь, ослепшем и затем возродившемся к жизни. Сейчас Франческе хотелось родиться вновь. Ощущая под руками грязь, она жаждала чуда, которое сотворило бы ее заново, чуда библейских масштабов… некоего божественного голоса, обращающегося к ней с посланием. И в ожидании этого чуда она, в жизни не молившаяся, вознесла молитву:

— Господи, пожалуйста… сотвори для меня чудо. Пошли мне своего вестника…

Ее молитва была яростной и сильной, ее вера — вера отчаяния — мгновенной и безграничной. Бог ответит ей. Она ждала, что вот сейчас явится посланец в белых одеждах и ангельским голосом укажет путь к новой жизни.

— Я запомнила этот урок, Господи! Я в самом деле запомнила.

Я больше никогда не буду такой испорченной и эгоистичной.

Она ждала, крепко зажмурившись, и лишь слезы бороздили пыль на щеках. Она ждала появления вестника, и в ее сознании стал формироваться некий образ, вначале расплывчатый, но постепенно обретающий все более отчетливые формы. Она напряженно всматривалась в самые отдаленные уголки своего сознания, стараясь узреть своего посланца. Она напряглась и увидела… Скарлетт О'Хару.

Она увидела Скарлетт О'Хару, лежащую в грязи, ее силуэт рисовался на фоне живописного, словно снятого на пленке «Техниколор», склона холма. Франческа увидела Скарлетт, которая кричала: «Господь свидетель, я больше не буду голодать!»

Франческа подавилась слезами, и из груди вырвался истерический хохот. Она опять пала на колени и мало-помалу опять дала волю слезам. «Обычное дело, — подумала она, — и как все к месту. Другие люди молятся и получают удар молнии и ангелов. Мне же явилась Скарлетт О'Хара».

Она встала и пошла не зная куда, просто пошла, чтобы куда-то двигаться. В босоножки как пудра сыпалась пыль, оседая между пальцами ног. Она нащупала что-то в заднем кармане и вытащила оттуда монету в двадцать пять центов.

Франческа уставилась на монету. Одна, в чужой стране, без дома, вероятно, беременная, — не стоит забывать, что за бедствие она претерпела, — она стояла посреди дороги в Техасе, у нее было только то, что надето на ней, двадцать пять центов в руке и видение Скарлетт О'Хара в голове.

И вдруг ею начала овладевать странная эйфория — смелость, даже наглость, ощущение безграничности возможностей. Ведь это была Америка, страна возможностей! Она устала от себя, устала от того, во что превратилась. И готова была начать все сначала. Давалась ли кому-нибудь в истории цивилизации такая возможность нового старта — возможность, предоставленная ей в этот миг?

Дочь Блэк Джека посмотрела на монету в руке, мгновение взвешивала ее на ладони, думая о своем будущем. Если ей суждено стартовать вновь, она не потянет с собой никакого груза из прошлого. Не давая себе шанса передумать, Франческа замахнулась и отшвырнула монету.

Страна была настолько огромна, небо настолько высоко, что она решила взлететь, не думая о посадке.

Глава 17

Холли Грейс сидела на зеленой деревянной скамье у тренировочной площадки и наблюдала, как Далли отрабатывал удар железной «двойкой». Это была уже четвертая корзина мячей, но все они по-прежнему срезались вправо — не эффектный мощный удар, а какой-то уродливый соскок мяча. Скит сутулился на другом конце скамьи; его старая стетсоновская шляпа была надвинута на глаза, будто он и видеть не желал происходящего.

— Что с ним случилось? — спросила Холли Грейс, сдвинув на лоб солнцезащитные очки. — Я много раз видела, как он играет с похмелья, но это что-то новое. Он даже не старается корректировать себя, просто лупит тот же удар снова и снова.

— Ты же можешь читать его мысли, — буркнул Скит, — вот и скажи мне.

— Эй, Далли! — выкрикнула Холли Грейс. — То, что ты делаешь, — почти самые плохие удары вторым железным клэбом за всю историю гольфа! Почему бы тебе не забыть об этой маленькой английской девчонке и не подумать о хлебе насущном?

Далли ударил по очередному мячу головкой железного клэба.

— А почему бы тебе не перестать лезть в мои дела?

Холли Грейс стояла и поправляла за спиной складки своего белого хлопкового блузона, заправленного под ремень джинсов, собираясь спуститься к Далли. Розовая лента была пропущена через кружевной вырез блузона, трепетавший на ветру и западавший в ложбинку между грудями. Когда Холли Грейс проходила мимо последней метки, какой-то мужчина, тренируя замах драйва с поворотом тела, ударил и вообще не попал по мячу.

Холли Грейс одарила его насмешливой улыбкой и заявила, что лучше бы ему бить по мячу, не поднимая глаз от земли.

Далли стоял под ранним солнцем, его волосы светились в его лучах. Холли Грейс взглянула на Далли, прищурив глаза:

— Ну что, дружок, в выходные эти хлопководы из-под Далласа собираются разделать тебя под орех. Я дам Скиту новенький пятидесятидолларовый банкнот и скажу, чтобы все поставил против тебя.

Далли, сидя в центре кучи мячей, наклонился вперед и взял бутылку пива.

— За что я тебя люблю, Холли Грейс, так это за то, как ты меня подбадриваешь.

Она по-дружески прижалась к Далли, наслаждаясь его особенным мужским ароматом — смесью запахов пропотевшей майки для гольфа и кожи теплого захвата клэба.

— Я что вижу, то и говорю, дружок, а играл ты сейчас просто ужасно. — Она отступила назад и взглянула ему прямо в глаза. — Ты что, беспокоишься о ней?

Далли посмотрел на отметку двести пятьдесят ярдов, а потом снова на Холли Грейс:

— Я чувствую ответственность за нее и ничего не могу с собой поделать. Скит не должен был так ее отпускать. Он знал, кто она такая. Она позволяет втягивать себя в дурацкие истории с кино про вампиров, она дерется в барах, продает свои платья мошенникам в ломбарде. Боже, она ведь так разволновалась, когда мы подрались на автостоянке вчера вечером, можешь ты это понять?

Холли Грейс внимательно разглядывала тонкие кожаные полоски босоножек, а потом задумчиво посмотрела на Далли:

— Давай как-нибудь подадим с тобой на развод!

— Не понимаю зачем? Ты ведь не собираешься снова выйти замуж?

— Нет, конечно. Ну… просто, может, не слишком хорошо для нас обоих так поступать — использовать наш брак для того, чтобы воздерживаться от других эмоциональных увлечений, Далли подозрительно посмотрел на нее:

— Ты что, опять «Космо» начиталась?

— Так и есть! — Надвинув солнцезащитные очки на глаза, она уселась на скамью и поджала губы. — С тобой бесполезно разговаривать! У тебя мозги в одну сторону работают.