Джейн Кренц - Лето в Эклипс-Бэй

Октавия быстро огляделась, следуя за Эдит. Видимо, дом был заставлен тем, что оставалось непроданным в магазине Эдит. В шкафу у стены была выставлена целая коллекция изделий из цветного стекла. На приставных столиках стояли маленькие фарфоровые фигурки. Мебель была тяжелой и старомодной.

Эдит неуклюже опустилась в кресло-качалку, украшенное розами. Октавия подошла к окну и выглянула в сад.

— Как ты узнала? — устало спросила Эдит.

— Я нашла ключ у себя в мастерской. Прошлой ночью я спросила братьев Уиллис, знают ли они, откуда он. Мы проверили. Ключ подошел. Прошлой же ночью мне позвонила Норин Перкинс. Шон Вэлентайн нашел ее и расспросил о пропавшей картине, и она боялась, что я могу подумать, что она имеет какое-то отношение к краже.

— И, полагаю, ты спросила ее о ключе, — монотонно спросила Эдит. — Она, само собой, рассказала, что несколько месяцев назад мы обменялись ключами, и что она даже сказала мне код от сигнализации галереи.

— Да. Она сказала, что пару раз вы обе оказывались запертыми внутри. Она не могла запомнить код, вот и убедилась, что вы знаете его, на случай если он понадобится ей.

— Мы сочли это удобным для нас обеих. — Сказала Эдит. — Но когда она уехала, я забыла о коде и о ключе у меня в столе. Просто не задумывалась об этом.

— Пока вам и всем в городе не стало известно, что Клаудия Баннер была моей двоюродной бабушкой.

— Я не могла поверить в это. — Краски вернулись в лицо Эдит. Ее покрытые пятнами изуродованные артритом пальцы сжались в кулаки. — Как будто призрак вернулся, чтобы преследовать меня. Даже хуже, все повторялось точно так, как было много лет назад. Но на этот раз она, то есть ты, совратила моего внука.

— Я не совращала Джереми.

— А как же его картины на витрине в твоей галерее? Ты поощряла его рисовать еще. Ты именно совращала его, и тебе прекрасно это известно.

— Это был бизнес, а не совращение.

— И ты несколько раз с ним обедала.

— Мы — друзья, миссис Ситон. А не любовники.

— Только потому, что тебе подвернулось кое-что получше, — резко ответила Эдит. — Ты бросила моего Джереми, как только стала встречаться с Ником Хартом. Не смей это отрицать.

— Но я буду отрицать это. Каждое слово. Вы накручиваете себя, Эдит, но думаю, в глубине души вы знаете, что это не правда.

— Ты рассорила Джереми и Ника, так же как Клаудия Баннер — Митчелла Мэдисона и Салливана Харта.

— Значит, в ночь шторма вы забрали картину, а потом попытались разрушить мою репутацию в благородной попытке защитить Джереми от моего коварства? — Октавия покачала головой. — Я не верю этому, Эдит.

Эдит упрямо молчала.

— Знаете, что я думаю? — Октавия села в кресло напротив старой женщины. — Я думаю, что вы воспользовались Джереми как предлогом, чтобы отомстить за что-то, что сделала с вами Клаудия Баннер много лет назад. До нее вам было не добраться, и, наверное, вы уговорили себя забыть об этом. Но когда вы узнали, что я — ее племянница, былой гнев вернулся, так ведь?

Эдит вздрогнула. — Ей это сошло с рук. Хотя Клаудии Баннер все сходило с рук. Она так и не заплатила за боль и несчастья, которые причинила.

— Скажите, что моя бабка вам сделала, Эдит.

— Она соблазнила моего мужа. — Эдит вскочила со стула. — А потом использовала его.

Теперь уже Октавия поднялась с кресла. — Как использовала?

— Фил был бухгалтером в «Харт и Мэдисон». Она заставляла его подделывать счетные книги, пока приводила в действие свой план. Именно поэтому Митчелл и Салливан не знали о банкротстве, пока не стало слишком поздно.

Октавия сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Понятно.

— Она была ведьмой, — прошептала Эдит. — Она околдовала моего Фила. Бедный дурачок не понимал, что она манипулирует им, пока однажды утром не проснулся и не обнаружил, что она исчезла. Он даже думал, что она свяжется с ним, как только шум поутихнет. Он, в самом деле, верил, что она любила его, и хотел сбежать вместе с ней. Потребовались месяцы, чтобы он, наконец, понял, что его использовали.

— Именно тогда вы узнали о его роли в разорении компании?

— Да. Я подозревала о том, что у них был роман, но я и не думала, что она уговорила его помочь ей разорить «Харт и Мэдисон». Я была ошеломлена. Он же Ситон, в конце концов. Как он мог сделать что-то подобное?

— Но вы молчали.

— У меня не было выбора. Мне нужно было думать о семейной репутации. Нужно было думать детях. Только представь, с чем им пришлось бы столкнуться, если бы здесь, в Эклипс-Бэй, узнали, что их отец приложил руку к разорению «Харт и Мэдисон».

— Им пришлось бы нелегко.

— Кроме того, все это было связано с огромными деньгами. Если бы правда вышла наружу, бухгалтерская карьера моего мужа была бы разрушена. Стыд и унижение заставили бы нас уехать из города. Куда бы мы пошли? Это ведь наш дом.

— Поэтому вы засунули прошлое как можно глубже. Ваш муж так и не рассказал Митчеллу и Салливану о том, что сделал.

— Конечно же, нет. Я сказала ему, что он ничего не добьется, рассказав о своей роли в их крахе, а ему было что терять.

— Вам удалось защитить своего мужа и имя Ситон, но вы так и не простили тетю Клаудию.

— Готова поспорить, она была ведьмой. Она так и не поплатилась за свои дурные деяния. Она, наверняка, даже и не задумывалась о своих жертвах.

— Вы неправы, Эдит. Тетя Клаудия очень много думала о прошлом перед смертью. В некотором роде, она была одержима им.

Не стоит углубляться в детали, подумала Октавия. Нет смысла говорить, что Клаудия никогда даже не упоминала имени Ситон, рассказывая о своих приключениях в Эклипс-Бэй. Единственными, о ком она тревожилась, были Харты и Мэдисоны.

— Я не имею права просить у тебя прощения за то, что сделала, — сказала Эдит. — Меня оправдывает лишь то, что, когда я узнала, кто ты, я словно помешалась. Как будто занавес раскрылся, и я снова увидела прошлое. Оно стояло у меня перед глазами, и я могла думать лишь о том, как наказать эту ужасную женщину.

— Это называется — наказывать детей за грехи отцов, или как в данном случае, наказывать внучатую племянницу за грехи двоюродной тетки.

— Я сказала себе, что делаю это, чтобы показать Джереми и Нику тебя настоящую, но ты права, конечно же. Я сделала это, чтобы отомстить за себя.

— Поэтому вы взяли Апсолла и пустили слух о том, что это я его украла.

— Когда я, наконец, пришла в себя, было уже слишком поздно. Теперь все это выйдет наружу, да? Все, что в прошлом сделал Фил, что я пыталась сделать с тобой. На этот раз я не смогу защитить честь Ситонов. Джереми окажется в ужасном положении. Остальная семья и почти все в городе решат, что у меня начался старческий маразм. А друзья… — Эдит замолчала, опустив голову.