Эшли Дьюал - Свободные (СИ)

- Ты спятила. Собралась доверять наемнику? Вспомни о том, скольких людей он убил? Он же псих! Такие не способны на чувства, и, о боже, Зои, прошу тебя, не живи в иллюзиях!

- Каких иллюзиях? – краснею и недовольно расправляю плечи. – Ты его совсем не знаешь.

- Я знаю, что он получает огромные деньги, подметая за Болконским всякое дерьмо. Отец пытался с десяток раз взять его под арест, но – какой сюрприз – терпел неудачи. Каждый знает, чем именно Теслер занимается, все даже говорят об этом спокойно, вслух, на улицах, в школе! Но правосудие – бессильно. И почему? Как думаешь? А! Да потому что за твоим психом стоит широченная тень еще большего кретина.

- А что ты скажешь, когда этот псих поможет найти Софью? Если он работает на Болконского, то, наверняка, и про его дела грязные знает, правильно?

- Неужели ты, действительно, думаешь, что ради тебя он рискнет всем? – глаза Саши становятся огромными. Он испепеляет меня пугающим недоумением, а я вся съеживаюсь, будто только что услышала нечто ужасное. Хочу ответить, но не успеваю. Брат покачивает головой и шепчет, - очнись, Зои. Люди не меняются. Ты доверяешь не тому человеку.

Саша уходит, а я смотрю ему в след и с силой прикусываю губы. Он не прав. Андрей не такой. Он же спас мне жизнь.

Устало прикрываю глаза, вздыхаю и вдруг задумываюсь: я, действительно, могу доверять Теслеру, или я просто хочу ему доверять?

На следующий день в школу едем молча. Саша даже не смотрит в мою сторону. Пялится в окно и делает вид, будто меня и вовсе не существует. Я стискиваю зубы, не зная, как себя вести, как реагировать на слова брата о Теслере, как забыть о том, что случилось в переулке, и меня то и дело бросает в жар от плохого предчувствия, словно совсем скоро правда выползет наружу, и она мне отнюдь не понравится.

Бреду по коридору и неустанно обдумываю план действий. Как быть? Как помочь Соне? Бессмысленно выпрашивать признание у Болконского, мне нужны конкретные доказательства. Однако что-то не сходится. Зачем же ему марать руки из-за обыкновенной девушки? Если она кому-то и мешала, то только Диме. Значит ли это, что папаша просто заметает следы за сыном? Я никак не могу перестать думать о благотворительном вечере, о том, что Софья просила меня сбежать. Она знала, что в скором времени люди Болконского объявятся по ее душу, но почему тогда сама не спасалась? Почему не пыталась уйти? Тратила время на глупые разговоры, на угрозы и попытки вернуть Димино благословение, когда впору было бы нестись со всех ног на вокзал и больше никогда не возвращаться. Не понимаю. Может, она думала, что своим побегом подставляет близких? Думала, что Диме снесет крышу, и он обрушит свой гнев на ее семью?

Правда в том, что мы всегда забываем о собственной безопасности, пытаясь спасти тех, без кого наша жизнь не имеет смысла. Риск, пусть и глуп, но оправдан. Ведь легче ушедшим, чем тем, кто остался их ждать.

Я захожу в класс по истории и недоуменно вскидываю брови, увидев сдвинутые парты. Учительница настраивает проектор, а я громко выдыхаю, вдруг поняв, что урок у нас будет совмещенный с параллельным классом. С классом Димы. Замечаю его хитрый взгляд и едва сдерживаюсь от стона. Кажется, мне даже заняли место.

- Лгунья, - пропевает он, похлопывая по стулу рядом с собой. – Я рассчитываю на твою компанию, ты не против?

- Спрашиваешь? – театрально охая, восклицаю я. – Конечно, нет! Это самое лучшее, что могло за сегодня со мной произойти!

Натянуто улыбаюсь и тут же чувствую, как внутри все загорается. Мне жутко неприятно находится рядом с Болконским, но, с другой стороны, теперь у меня есть возможность разузнать что-то о Соне. Придется переступить через себя и, наконец, обвести этого кретина вокруг пальца. Не зря же он прозвал меня лгуньей. Сажусь на стул, поправляю юбку и медленно, со свистом складываю на груди руки. Если не обращать внимания на запах сигарет, можно притвориться, что Димы и вовсе нет рядом.

- Сегодня мы с парнями идем в клуб, - низким, густым голосом сообщает Димы и мягко касается кончиками пальцев моих волос, - ты можешь прийти.

- Что еще я могу сделать?

- Надеть красивое платье.

- Еще?

- Хм, - он медленно вдыхает запах моих духов и улыбается, - тебе все можно, лгунья.

Растерянно моргаю. Приглаживаю на коленях юбку и спрашиваю:

- Как же Женя будет танцевать? – Не злорадствуй, Зои. Хотя… - Разве его глаз видит? Кажется, только вчера он ударялся лбом о каждый дверной косяк в школе.

- В клубе можно не только танцевать. Но если тебя это волнует – он не идет.

- Какая жалость.

- Недавно его избили, как и Лешу.

Теперь я, действительно, удивлена. Невольно перевожу взгляд на Диму и застываю с вопросом в глазах: кто же их изуродовал, а главное – зачем? Неужели это как-то связано с тем, что они сделали со мной после благотворительного вечера?

- Знаешь, - крутя в пальцах локон моих волос, продолжает блондин, - я вижу в данных проступках какую-то закономерность. Не находишь? Стоило им прикоснуться к тебе – и теперь они едва ходят.

- Почему же ты цел и невредим?

- Видимо, твой тайный поклонник не настолько смел.

Дима доволен собой. Дима гордится тем, что внушает ужас каждому, кто попадается на его пути. Однако я не особо акцентирую на этом внимания. Больше всего меня поражает то, что кто-то в нашей школе знает об изнасиловании. И он заступился за меня. Невероятно.

- Да, Зои, - улыбаясь, соглашается блондин. – Я тоже удивлен. Мне стоит волноваться?

- По поводу?

- У тебя появился защитник.

- Не думаю, что от него есть толк.

- И, тем не менее, я не привык делить с кем-то то, что принадлежит мне. – Парень нежно заправляет мне за ухо локон волос, вздыхает и лукаво кривит губы, исследуя мое лицо любопытным, пытливым взглядом из-под черных ресниц. – Ты же это понимаешь?

- Конечно, - горло першит. Я киваю, ощущая, как все тело сводит от неосторожного и безумного желания стереть Диму с лица земли, и вновь соглашаюсь. – Понимаю.

- Умница.

Блондин улыбается, кладет руку мне на плечо и сосредотачивается на старом фильме о войне. Я же не могу нормально дышать. Его локоть прожигает во мне дыру. Его дыхание – сводит с ума. Я не могу сидеть на месте, не могу здраво мыслить, и от того мне приходится мять в пальцах бедную юбку, которая под конец урока выглядит жалко и потрепанно.

Выхожу из кабинета, пробираюсь сквозь разноцветную толпу, и свет из окон падает на мое лицо, рассекречивая все, что находится на душе. Однако люди ничего не замечают. Идут себе дальше и не видят, как плохо и страшно, порой, ходить по знакомым местам, ощущая себя совсем другой. Испуганной. Загнанной в угол. Но в то же время, надеющейся что-то изменить.