Собственность Короля - Айя Субботина

примерно на том же уровне, что и Шуба. Кто, блядь, меня за язык дергал придумывать сказку про любимую жену? Хера с два она мне теперь поверит.

Не успеваю толком притормозить — а Аня почти кубарем выкатывается из машины. Чешет в сторону дома по песку как маленький вездеход, нарочно игнорируя дорожку, как будто в этом есть какой-то сакральный смысл. Даю ей отойти на расстояние прежде чем пойти следом. Снова и снова прокручиваю в голове фразу, с которой нужно начать разговор, но каждый раз это ни хуя не то.

Ладно. По ходу, нам обоим нужно остыть и взять паузу.

Мне как минимум отыскать хотя бы одну сраную зацепку, как выбираться из заваренного Кузнецовой дерьма, а Ане переспать с мыслью, что я — женатый мужик. Что сегодня ночью ее, целку-невидимку, пытался поиметь женатый мужик. Твою мать.

В дом захожу примерно на пару минут позже Ани — еще какое-то время стою на крыльце, наслаждаясь видом прибоя.

Хера с два Кузнецова получит мой дом.

Все что угодно, но не мой дом.

Внутри на удивление тихо, и даже в гостиной пусто, хотя я был уверен, что мелкая будет рубиться в приставку весь день. Чашка с чаем на столе еще теплая, на полу — свежие следы крошек от печенья. Аня забрала систер для профилактической беседы, как важно держаться от меня подальше?

Но когда через секунду мелкая прибегает и как ни в чем не бывало плюхается на диван, дергая меня присоединиться к виртуальному жертвоприношению, я стучу себя по башке за слишком быстро сделанные выводы. Это же Аня, «Ленточка из Беркли», а не тупоголовая истеричка. Да она бы скорее язык себе откусила, чем сказала мелкой, что связалась с женатым мужиком.

— Слушай, мелкая. — Я присаживаюсь перед Мариной на корточки, и малая сама откладывает в сторону геймпад. Очевидно, рожа у меня как раз такая, что и без слов ясно — надо крепко сосредоточиться на том, что я скажу. — Меня тут какое-то время не будет.

— Почему? — Она делает круглые глаза.

— Потому что есть вопросы, на которых мне нужно основательно сосредоточиться. — Язык не поворачивается соврать ей про командировку или что-то из той же оперы. Поэтому ограничиваюсь размытыми формулировками.

— Это из-за меня? Потому что шумлю? Я больше не буду! — И с присущей только детям непосредственностью, отодвигает геймпад на другой край дивана. — Обещаю, даже включать не буду. Буду как мышка.

— Нет, мелкая, ты вообще не при чем.

Ерошу ее волосы — и прошлое накатывает с такой силой, что глотку сводит как будто вокруг меня лишенный кислорода вакуум.

Моей сестре было сильно меньше, чем этой мелкой.

— Влад, я правда… Честное слово…

— Клянусь, что это просто мои взрослые скучные дела, — перебиваю ее, когда понимаю, что у нее голос на мокром месте. А если мелкая разревется — я же, блядь, точно потеку как мороженка и тогда в пизду все правильные мужицкие решения. — Поэтому, у меня к тебе очень важное поручение. Только если ты уже взрослая. Или еще мелкая?

Несильно щелкаю ее по носу, пока она как послушная ученица, распрямляет спину и складывает руки на коленях.

— Ты остаешься за старшую, хорошо?

Мелкая неуверенно кивает.

— Присматривай за сестрой, мелкая, а то на нее надежды нет.

— Влад?

— М-м-м-м?

— Вы поссорились?

Не в бровь, а в зад.

И снова язык не поворачивается соврать, глядя в эти огромные совиные глаза.

— Мы в поиске нахождения консенсуса по одному животрепещущему вопросу, — в тайне надеюсь, что эта формулировка покажется ей достаточно непонятной и взрослой.

— Значит, поссорились, — вздыхает Марина.

— Аня немного расстроена, так что кто-то очень ответственный должен следить за тем, чтобы она не наделала глупостей и не забывала поесть. Справишься? Я могу на тебя рассчитывать?

Марина сосредоточенно кивает.

Оглядываюсь, нахожу на столе блокнот и ручку. Внутри, судя по почти каллиграфическому почерку, какие-то Анины заметки. Подавляю искушение сунуть в них свой любопытный нос, вырываю страницу из середины и быстро записываю свой номер.

— Вот, — протягиваю его мелкой, — если что-то случится, не важно что — сразу звони мне.

— Влад… — Она морщит нос и медленно краснеет. — У меня… телефона нет.

Вот я баран.

Достаю свой второй, в один клик зачищаю всю телефонную книгу и переписки. В последнее время таскал его просто по привычке и чтобы иногда повтыкать в игрушку. Ну и еще чтобы связываться с кем-то для нескучного вечера, но сюда мне никто никогда не звонит и не пишет, потому что это табу.

— Держи. Только тебе придется присматривать за моим черным рыцарем и не давать ему скучать.

— Да ладно?! — Она цепляется в телефон двумя руками, как будто получила в дар билет до Хогвартса.

— Это с возвратом, губу не раскатывай.

Марина смешно закатывает глаза, и я, пользуясь моментом, когда мы вроде как оба на позитиве, быстро сваливаю к себе.

Закидываю в спортивную сумку только самое основное — в основном, свои рабочие гаджеты и приблуды.

У меня есть квартира в хорошем ЖК, на постоянке я там не живу — использую только чтобы потусить с тёлками. Но все необходимое для жизни, включая шмотки, там есть.

Даже странно, что в итоге сумка вообще наполовину пустая.

Дверь в комнату Ани приоткрыта. Но стучаться я хрена с два буду.

Закидываю сумку на плечо, захожу внутрь, стараясь не смотреть по сторонам. Еще мне для полного пиздеца в башке не хватало напороться на ее этот фирменный взгляд «а я ведь догадывалась, что ты — говно».

— Ключи, — кладу свою связку на комод. — Твою тачку доставят завтра — катайся, но охрана будет всегда в хвосте. Придется потерпеть, пока я решаю проблемы. Все вопросы решай через Дэна — я предупрежу.

— Ключи? — ее голос где-то у меня за правым плечом. — Грей, что происходит?

— Избавляю твои невинные флюиды от тлетворного влияния моего женатого духа.

Нужно смириться — хотя бы на время — что она меня все равно не услышит. Так что и зацепляться не стоит.

— Это мой дом, Ань, — предвижу, просто вот, блядь, по вибрациям ее мыслей чувствую следующий вопрос. — Всегда был моим и только моим. Сюда никто не придет. Охрана предупреждена и знает, что делать, если вдруг… Но «вдруг» не будет.

— Мне здесь неуютно, Грей.

— Ты врешь. Не делай так больше, Нимфетаминка.

— Кто бы говорил про вранье, Грей. Но пусть будет по-твоему — мне теперь здесь неуютно, — поправляет саму себя.

Ну еще бы! Что же еще ты могла сказать, умница-отличница!

Стискиваю челюсти,