Уильям Гилл - Вкус греха

Андреотти рассчитывал обидеть Пандору, но, наоборот, помог ей избавиться от последних колебаний по поводу своего решения об уходе. Но все же надо было попрощаться с Джеральдиной – хотя бы ради их прошлой дружбы.

Зазвонил телефон.

– Мисс Фриман хотела бы встретиться с вами сейчас, если у вас есть свободная минутка.

Было очевидно, что Джеральдина ничуть не меньше Пандоры стремится к соблюдению приличий.

Она встретила Пандору словами:

– Дорогая, я так рада тебя видеть! Ужасно боялась, что тебя не застану. Нам надо немедленно поговорить.

– Я бы не уехала не попрощавшись, – резковато сказала Пандора.

Джеральдина помахала рукой, давая понять, что все понимает. Золотые браслеты в виде крокодилов на ее запястье звучно брякнули.

– Извини, что не позвонила тебе сразу же после того, как получила твою записку, но ты ведь знаешь, какая у меня жизнь. Хочешь чаю или кофе?

Джеральдина села, приглашая Пандору последовать ее примеру.

– Нет, спасибо.

У Пандоры абсолютно не было желания затягивать беседу даже на секунду больше положенного. Однако тон главного редактора «Шика» несколько удивил Пандору.

– Дорогая, – Джеральдина снова позвенела браслетами, – я знаю, как тебе тяжело после истории с этим подонком Кансино, но жизнь продолжается, и ты должна думать о работе.

Пандора молчала, ожидая продолжения.

– Думаю, тебе подвернулся великолепный шанс.

– Что ты имеешь в виду?

– Вчера за обедом я слышала, что в «Ла Кот Баск» между Ариан де ла Форс и ее дочерью произошла публичная ссора. Ты была там. Теперь ты можешь написать очерк об Ариан, основываясь на этом скандале. У тебя наконец-то есть возможность выступить в новой роли, – с воодушевлением сказала Джеральдина.

Слова Джеральдины даже не возмутили, скорее просто позабавили Пандору.

– Но ты же сказала мне, что к печати готовится очерк о другой выдающейся южноамериканской женщине. Я согласилась, что мой очерк об Ариан де ла Форс нарушил бы принципы редакционной политики, и признала, что в любом случае ты опытнее, и потому тебе виднее, – сладко проворковала Пандора.

– Другие очерки могут подождать. Они скучные, а этот материал действительно привлек бы огромное внимание читателей, – с искренним энтузиазмом продолжала вещать Джеральдина.

Пандора сделала вид, что на секунду задумалась, после чего сказала с деланным энтузиазмом:

– Ты знаешь, после того ленча мы прогулялись с Ариан, и она рассказала мне кое-что о своей жизни. Это действительно невероятно!

– Так напиши об этом, дорогая! Ты можешь стать знаменитой!

Джеральдина в восторге всплеснула руками. Глядя в ее светящиеся радостным возбуждением глаза, Пандора решила, что пора прекратить притворяться, и встала.

– Я не могу этого сделать, – спокойно произнесла она. – Я дала Ариан слово, что не стану писать о том, что произошло.

– В письменной форме? – Джеральдина была явно сбита с толку.

– Разумеется, нет, но я обещала этого не делать.

Джеральдина вздохнула.

– Дорогая, послушай меня. Честность – вещь, достойная восхищения, но на ней далеко не уедешь. Не упускай свой шанс! Я бы даже сказала – не ломай себе жизнь.

– И не собираюсь. Именно поэтому я возвращаюсь в Лондон, – заявила Пандора.

Лицо Джеральдины на мгновение стало жестким, но затем она поняла, что проиграла, и сверкнула улыбкой.

– Я хочу только одного – чтобы ты нашла свою собственную дорогу в жизни. Уверена, что ты сможешь это сделать.

– Надеюсь, – ответила Пандора. – Спасибо тебе за все. Я говорю совершенно серьезно. – И, поцеловав Джеральдину в щеку, вышла.

Ариан окинула взглядом свое отражение в зеркале лифта. Сняв тяжелые бриллиантовые подвески, она помассировала пальцами мочки ушей. В вестибюле ее ожидал Франсуа.

– Мадам, что-нибудь понадобится сегодня вечером? – спросил дворецкий.

– Нет, благодарю вас. Скажите Розинье, что она мне сегодня тоже не нужна. Пусть уберет мою одежду завтра утром.

Оставшись одна, Ариан сняла вечернее платье и швырнула в ближайшее кресло, потом сбросила туфли и облачилась в халат, с наслаждением ощутив прикосновение к коже прохладного шелка. Мысль о том, что уже завтра она будет в одиночестве нежиться на палубе яхты, бороздящей воды Эгейского моря, наполнила ее сердце радостью.

Глория отправилась погостить у Паолы в Кап-Ферра. Она уехала вчера, почти сразу же после их ссоры. Скандал, разразившийся дома, надолго, если не навсегда, запечатлелся в памяти Ариан. Глория обрушила на нее целый каскад обвинений. Она заявила, что Ариан лишила ее отца, лжет ей о нем, а затем разразилась обличениями по поводу махинаций матери, направленных на то, чтобы лишить единственную дочь наследства.

– Ты хочешь, чтобы только у тебя все было! – кричала Глория. – Тебе нужно, чтобы ты была единственной, чтобы только о тебе шли легенды! О тебе, и ни о ком другом!

Если не считать обвинения, связанного с деньгами, все остальные упреки Ариан неоднократно слышала и раньше и давно научилась сдерживать эмоции по этому поводу. Но как береговая твердыня, беспрерывно подтачиваемая морским прибоем, ее каменное терпение начало давать трещины. В какой-то момент она даже хотела было рассказать Глории все о себе и о своем прошлом, но поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Сейчас Ариан размышляла, каким образом Глория узнала о продаже компании Сан-Симон. Она была уверена, что утечка информации произошла не через Боба. Вероятнее всего, Глорию просветил Чарлз, но как он узнал об этом? Ариан осенило: должно быть, Мердок установил прослушивающее устройство в ее телефон. Чарлз уехал накануне вечером, заявив, что собирается провести остаток лета на Капри. Утром после его отъезда апартаменты Ариан осмотрел эксперт, присланный Чапмерсом, но ничего не обнаружил.

В любом случае отъезд Мердока вызвал у Ариан чувство облегчения, хотя она и подозревала, что он отправился туда же, куда и Глория, – содержание, которое миссис де ла Форс выплачивала своему сожителю, позволяло ему путешествовать в свое удовольствие. Ей, разумеется, очень хотелось бы избавиться от него окончательно, но она знала, что это стоило бы ей всего состояния.

Деньги, деньги, деньги. Ее волшебная лампа Аладдина превратилась в дамоклов меч. Ее богатство хотела прибрать к своим рукам Глория, и Чарлз тоже охотился за ее деньгами – скорее всего используя в качестве орудия ту же Глорию.

Деньги дали Ариан власть и могущество. Все последние годы именно они определяли, с кем ей встречаться, что делать. При этом Ариан потеряла из виду многое другое, и прежде всего дочь.

Ариан вспомнила о своем разговоре в парке с Пандорой Дойл. Возможно, это было лишь плодом ее фантазии, но ей показалось, что в Пандоре она разглядела качества, которые ей так хотелось видеть в Глории, – и прежде всего стремление найти в жизни свой путь. Подчиняясь внезапному импульсу, Ариан де ла Форс прошла в кабинет Кейзи, нашла в списке телефонов фамилию Дойл и набрала номер.