Д. Нельсон - Турецкий горошек

После третьей чашки кофе я вижу, что к нам семенит Норма. Хотя у нее туфли на относительно низких, удобных каблуках, ее узкая прямая юбка сковывает движения. Это не привлекает особого внимания противоположного пола, поскольку ее бедра скрыты под мешковатым свитером.

– Профессор Адамс, члены Совета готовы встретиться с вами и вашим адвокатом.

– Сейчас мы подойдем, – говорю я. Она хмыкает и удаляется без нас.

– Так ей и надо, – говорю я. Питер целует меня в щеку.

Директор Бейкер любезно отодвигает кресло Кэрол, а Робинсон ухаживает за мной. Мы ждем, наблюдая, как они старательно шуршат бумажками.

– Профессор Адамс, – говорит Бейкер, – произошла досадная ошибка, и, разобравшись во всем, мы приняли решение восстановить вас в должности с начала очередного семестра. – Он видит, что Робинсон делает ему знак. – Выплатив вам все причитающееся жалованье, разумеется.

Кэрол начинает говорить, но я останавливаю ее, положив руку ей на плечо.

– Нет, – говорю я.

Кэрол вскидывает голову. Ее глаза широко открыты.

– Я полагал, что именно этого вы добивались, профессор Адамс? Восстановления? – недоумевающе говорит Скотт.

– Верно, но лишь отчасти. Насколько мне известно, у нас в колледже произошел целый ряд подобных «ошибочных» увольнений. Мне не хотелось бы обращаться в суд, хотя я уверена, особенно после сегодняшнего заседания, что у нас много шансов выиграть его. Вы не согласны, мистер Скотт?

– Я не могу дать отрицательную оценку, но…

– Никаких но. Это я не могу работать с человеком, который шантажирует студентов, провоцируя их на совершение неэтичных поступков. Я отзову свой иск из суда, если вы уволите Бейкера и компенсируете мне все денежные потери, включая уплату законных издержек. Я также предпочла бы видеть новый Совет правления, в который войдут представители более широких слоев общества – в том числе женщины, афроамериканцы и представители разных возрастных групп. Я хочу официального извинения. Только на таких условиях я согласна вернуться на работу.

– А если мы не примем ваши условия?

– Конечно, будет стыдно, что вам придется оплачивать судебный процесс из спонсорских фондов, но есть и другая проблема. Кто захочет поступить сюда после того, как действия Бейкера будут преданы огласки? Когда люди узнают, что члены правления потворствовали такой деятельности? Я сомневаюсь, что Фенвей выживет после этого. – Я привожу им раскопанные Тиной сведения о сокращении пожертвований на семьдесят процентов.

– Пожертвования сейчас упали повсеместно. В этом году в средних школах меньше выпускников, – встревает Бейкер.

Кэрол вынимает листок со статистическими данными о количестве студентов в наиболее популярных учебных заведениях нашего города и о поступлении пожертвований. Фенвей занимает последнее место. У нее есть и второй листок за предыдущий год, где Фенвей входил в пятерку первых по сумме вкладов.

– Репутация Фенвея в этом году сильно пошатнулась. Впервые за последние пятьдесят лет семьдесят пять процентов девушек перешли в другие учебные заведения. Обычно отсев составлял не более пятнадцати процентов. Разве это ни о чем вам не говорит? – спрашивает она.

Робинсон приносит какую-то папку. Он сравнивает данные Кэрол с учетной документацией колледжа.

– Бейкер, почему эти данные не соответствуют месячным отчетам из вашей администрации?

Я вновь беру слово.

– Джентльмены, мне нравилась работа в Фенвее. Если вы сумеете восстановить здоровую атмосферу, приняв мои предложения, включая восстановление на работе других несправедливо уволенных сотрудников, то я с удовольствием заберу свой иск и вернусь в колледж. В ином случает пусть все решает суд. Я не могу работать в учебном заведении, за которое мне стыдно. – Мне не верится, что все это говорю я.

Кэрол убирает свои бумаги в портфель.

– Я также знаю, что адвокаты Мелиссы нашли четырех студенток, согласившихся подтвердить, что профессор Самнер непристойно вел себя по отношению к ним. Все они выпускницы вашего колледжа – одна из них стала правоведом. Я сомневаюсь, что она даст ложное показание под присягой. – Она направляется к двери, но перед выходом оборачивается. – Ах да, другая стала врачом. Вероятно, будет трудно убедить кого-либо, что они просто истеричные девицы.

Мы выходим. Едва мы оказываемся за дверью, она хватает меня за руку.

– Черт подери! Почему ты не предупредила меня, что собираешься выставить им условия?

– Потому что я не знала, что осмелюсь на такое, – говорю я. Это правда. Видимо, меня просто прорвало, и я высказала все, что должна была сказать.

Мы входим в Буфик, где ждут нас Питер, Анита и Мэри.

– Вы не поверите, что она учинила, – говорит им Кэрол.

Они не верят.

Эпилог

Я победила. В январе я возвращаюсь в колледж. Когда я прихожу на первое занятие, студентки устраивают мне настоящую овацию. Я стою в аудитории, пытаясь успокоиться, чтобы не пойти пятнами, слезы текут по моим щекам.

В Совете правления произошли большие перемены.

Теперь в трудовых договорах преподавателям и сотрудникам колледжа предписывается определенная линия поведения для избежания сексуальных домогательств и разработана методика проверки обвиняемых. В таких нововведениях нет ничего запредельно сложного. Большинство учебных заведений и производственных компаний приняли их на вооружение. И наши сложности возникли только потому, что мы вовремя не распознали, каким динозавром в некоторых отношениях был наш директор.

Мелисса настояла на рассмотрении ее иска в судебном порядке. Она перевелась в Уэллслейский колледж.

Моих уволенных коллег, еще не устроившихся на новую работу, приняли обратно. У нас четыре новых члена Совета правления. Трое из них – женщины. Одна из них – старшая дочь заведующей Уиттиер.

Создана комиссия по проверке деятельности нового директора. Бейкер до срока вышел на пенсию, и ему выплатили компенсацию до конца его контракта. Я о такой сумме не могла бы даже и мечтать, но, по крайней мере, он лишился своей власти.

Генри Самнер ищет работу.

Перед Рождеством, огласив письма телезрителей, «Горячая линия» показала новую версию старой передачи. Интересно, помнит ли Джейн Паули, как пользовалась у меня туалетом и закусывала бриошами с луком.

Мама позвонила и поздравила меня. Она не могла говорить долго. Опаздывала в клуб на занятия по бальным танцам. Они с тетей Энн приезжали к нам на День благодарения; маме идет ее новая короткая стрижка, и хотя артрит еще мучает ее, но более теплый климат пошел ей на пользу. Наши с ней отношения как-то, пока неуловимо, но изменились, и определенно в лучшую сторону. Я проводила их в Логанский аэропорт и с грустью махала им на прощание рукой, когда они уходили к своему самолету.