Сергей Щипанов - Мы искали друг друга

«Я во всем виновата, — ругала себя Саша. — Нельзя было оставлять Артура в таком состоянии. Что теперь с ним будет?». Вспомнила их радиста Михалыча. Тот уверял: «белочка» не так страшна, как про нее говорят. Михалычу, конечно, виднее — на себе испытал, и тем не менее… Где-то слышала Саша, или читала, что при «делириум тременс» вполне возможен летальный исход. Жалко было ей Артура до слез. Успокаивала себя: «Поправится. Молодой, организм крепкий. Должен выкарабкаться. А потом опять „подошьют“, и будет в порядке». Помочь ему она все равно ничем не могла, разве что, навестить в дурдоме…

На работе Сашу ждал еще один «сюрприз». Она подпала под сокращение. Этого следовало ожидать, и все-таки известие об увольнении застало молодую женщину врасплох.

«На что жить теперь?». Их совместный с Артуром бизнес накрылся, похоже, медным тазом. Работы нет, и вряд ли будет в ближайшей перспективе. Чем заняться? Сидеть на шее у родителей?

— Саша, тебе через две недели надо будет в бухгалтерию сходить, за расчетом, — сказала ей начальница (теперь уже бывшая). — Тогда же и в отдел кадров зайдешь, за документами.

— В Москву!

— Нет, в Питер.

— В Москву, только в Москву!

Бочкин и Макс стояли каждый на своем.

— Да пойми ты, в Питере сейчас нечего ловить, — утверждал Алик. — Там бандиты все контролируют. Криминальная столица.

— А в Москве что, не бандиты? — не сдавался Макс.

— Там хоть какой-то порядок. И потом, все бабло в Москве крутится. Ловкие ребята из ничего, из воздуха бабки делают.

— Вроде Мавроди, да? И ты собрался с этими ловкачами конкурировать? — спросил Макс ехидно.

— Упаси бог, — отмахнулся Бочкин. — Мы свою нишу займем, свободную. Ну, или почти свободную. Главное — начальный капитал. Плюс связи. В Москве у меня неплохие завязки имеются.

— Ты говорил, что в Питере у тебя тоже есть знакомые.

— Говорил, говорил… Что ты пристал с этим Питером!

— Мне надо туда, — сказал, как отрезал, Макс. — А ты в Москву езжай, если хочешь.

— Макс, пойми, не лежит у меня душа в Петербург ехать. Давай в белокаменную, а? Вдвоем легче.

— Нет.

— Ну, как знаешь…

В Душанбе Макса ничего не держало. Прав был Леха Трофимов: никому он тут не нужен. Даже матери родной. У нее теперь своя жизнь. А он… что ж, он уже «взрослый мальчик», нечего ему за мамину юбку держаться. Впереди — целый мир. Может он еще осуществит давнюю мечту — уедет жить в Австралию. Или в Канаду. Или еще куда, да хоть в тот же Израиль. Лишь бы подальше отсюда. Хватит, сыт Азией по горло.

Так Макс убеждал сам себя. А на душе, что называется, кошки скребли. Чтобы там не говорили, но порвать одним махом со всем, к чему прикипел, это, знаете ли, не так-то просто.

Макс решил: назад возврата не будет. Возвращаются неудачники, а ему надоело клеймо вечного несчастливца, парии фортуны. Да лучше он в Питере бомжевать станет, но сюда не вернется.

Предстояло еще выбраться из Душанбе. И желательно с минимальными потерями.

— Надо до Москвы поездом ехать, — авторитетно заявил Бочкин. — В аэропорту шмон, багаж досматривают — все перероют. Никто нам мумие не даст так просто вывезти.

— На вокзале тоже шмон, — заметил Макс.

— Там больше для видимости… Проводнику отстегнул десять баксов — все проблемы решит. Не наркоту везем, и ладно.

До Москвы решили ехать вместе.

Купить билет на поезд «Душанбе — Москва» — подвиг достойный Геракла. Проше, наверное, не имея блата, в МГИМО поступить. Но ларчик открывается очень просто: заходишь с «заднего крыльца» и платишь двойную цену (иногда, в зависимости от коньюктуры, тройную). Всего и делов.

Перед отъездом Алик сделал еще одну попытку уговорить Макса не ехать дальше Москвы. Тот стоял на своем.

— Так и быть, помогу тебе, — сказал Бочкин, видя, что Макса не переубедить. — Есть у меня в Питере знакомый… Именно он-то тебе и нужен. Он геолог, работает во ВСЕГЕИ. Зовут его Яша Буревич. У него друзей-знакомых пол-Питера, особенно среди врачей. Сечешь? Многих там интересует мумие. В общем, он поможет тебе с реализацией. Яша мужик компанейский, думаю, ты с ним подружишься. Вечером я позвоню ему, узнаю, как и что.

Утром встретились на вокзале.

Ни Макса, ни Бочкина никто не провожал. Оно и лучше: долгие проводы — лишние слезы.

— Позвонил я Яше, — доложил Алик. — Рассказал про тебя. Он сказал: пусть приходит. Вот его координаты… Ты только ему все карты сразу не раскрывай, а то уболтает тебя все мумие отдать по дешевке. Сколько у тебя его с собой, Яша не знает. Я сказал: «килограмма три-четыре, может больше». Продавай, по возможности, небольшими партиями, не сбивай цену. Сам Яша — душа-парень, а вот знакомые его — те еще евреи. Не дай им себя облапошить. И не показывай, что ты в них нуждаешься, пусть они нуждаются в тебе.

За долгую дорогу Бочкин, тертый калач, не раз возвращался к этой теме, наставлял Макса. Ехали почти четверо суток.

Процедура досмотра багажа при посадке, как и утверждал Бочкин, была пустой формальностью. Обо всем надлежало договариваться с проводниками — компанией разжиревших, обнаглевших сверх всякой меры хамов, ведущих себя так, словно поезд являлся их собственностью. У всякого нормального человека, после пятиминутного общения с любым из этих негодяев, возникало непреодолимое, но невыполнимое желание разрядить в жирное брюхо барабан нагана (которого, увы, не было). Собственно, пяти минут, как правило, и не требовалось. «Плати бабки», — вот и весь разговор. За что? А за то, «что начальник здесь я, а ты никто и звать тебя никак».

Это «плати» сопровождало бесправных пассажиров на всем протяжении пути. Дань собирали на всех пограничных постах, и при бесконечных проверках между постами. И ясным днем, и среди ночи.

При этом, на одного пассажира с билетом приходилось минимум трое подсаженных сверх лимита, забивших все проходы тюками, мешками, ящиками какими-то. Ехали даже на крыше вагона. Словно вернулся 1919 год. Не хватало лишь тачанок батьки Ангела, и его лихих всадников, из тех, что на полном скаку прыгают с коня на подножку поезда.

А вот поезд по внешнему виду ничем не отличался от собратьев времен Гражданской войны: почерневшие от грязи и копоти вагоны с выбитыми стеклами (окна затянуты были железной сеткой), раздолбанные двери, ободранные сидения. Не удивительно, что московские власти в скором времени просто перестали пускать в столицу душанбинские поезда по соображениям санитарии.

Бочкин ругался матом. Все сокрушался:

— Ех, кабы не «груз», полетели бы самолетом, как белые люди.

— Ладно, доедем уже как-нибудь. Тебе легче, скоро на месте будешь, а мне еще пилить и пилить.