Катажина Грохоля - Я вам покажу!

– Мама, сделать тебе чаю?

– Нет, спасибо.

– А может, хочешь что-нибудь посмотреть? Я могу сходить в прокат… взять какой-нибудь фильм.

– Нет, но очень трогательно, что ты интересуешься. – До видеопроката не меньше километра от станции.

– А что ты хочешь?

– Ничего.

– Хочешь, я с тобой посижу?

Мне бы следовало от удивления перевернуться (как в гробу), но я не шелохнулась.

– Нет, спасибо.

– Ты не хочешь поговорить?

– Нет, – ответила я, но все-таки сползла с кровати. Тося подала мне халат.

– Тебе надо лежать.

– Я вспомнила, что не достала мясо на завтра. Оно в морозильнике.

– А почему ты не скажешь мне?

– Ты не знаешь какое. – Я надела халат и поплелась на кухню.

У меня немного кружилась голова. Кошки – во дворе, вместо того чтобы лежать на мне и вытягивать болезнь.

Дорогой читатель, некогда кошачьи шкурки прикладывали к почкам, полагая, что они исцеляют, но это не более чем предрассудок…

Живые кошачьи шкурки, мне бы они, несомненно, помогли.

Тося обогнала меня и остановилась перед холодильником.

– С тобой так всегда, мама. Захочешь тебе помочь – так нельзя. Почему ты со мной не разговариваешь? Ты обижена на меня, да? Я чувствую! Что все из-за меня, конечно. И Адам наверняка рассказал тебе про то письмо, ты поэтому и не хочешь со мной разговаривать. —

Тося неожиданно расплакалась, а я села на стул, потому что все-таки у меня сильная слабость.

– Про какое письмо? – еле слышно спросила я, у меня не было сил ругаться с дочерью.

– Не притворяйся! – крикнула Тося сквозь слезы. – Не притворяйся! Ты такая же лживая, как отец! Он тоже обманывает! Йоля поехала в Краков, и они там строят дом! Вместе!

– Это же хорошо, – сказала я, но мозги по-прежнему отказывались работать.

– Чего же хорошего? – Тося села рядом со мной и спрятала лицо в ладонях. – Я думала, что он хочет вернуться к тебе, а он просто поссорился со своей женой! Я хотела как лучше…

Я подняла руку и притронулась к Тосиным волосам. Как замечательно, что она их уже не красит, какой у них чудесный мышиный оттенок, и какие у нее красивые глаза!

– Не переживай, Тосенька, каждый может ошибиться… Я так счастлива, что дедушка с бабушкой снова вместе… Но такое случается очень редко… Мы с отцом действительно больше не любим друг друга. И хотя семья важнее всего, – я воспользовалась тем, что дочь, наверное, первый раз в жизни не перебивала меня, – это такой организм, в котором должны быть любовь, привязанность, уважение или дружба. В противном случае это всего лишь основная ячейка общества. У нас с отцом есть ты, но ребенок не может быть тем единственным, что связывает семью. Ребенок нуждается в чем-то большем, он должен чувствовать, что между родителями существует хотя бы симпатия, потому что иначе просто можно сойти с ума.

Тося подняла заплаканные глаза и посмотрела на меня с полным пониманием впервые за последние месяцы.

– Ты хочешь яичницу? – спросила она с надеждой. – Я бы не прочь…

– Пожарь, – сказала я, хотя при мысли о яичнице меня начало мутить. – Я съем немного.

Тося достала из холодильника яйца пани Стаси. Поставила сковородку на плиту, положила кусочек масла, а потом вбила одно яйцо, второе, третье.

– Тосенька, – осторожно заметила я, – столько я не съем.

– А я съем, я голодная. – Тося не обратила внимания, что я назвала ее детским уменьшительным именем, чего она абсолютно не выносит.

Четвертое, пятое, шестое яйцо.

– Тося! Ты вбила шесть штук!

– Тебе что, жалко, да?

Тося схватилась за металлическую ложку, но, заметив мой взгляд, взяла деревянную, посолила, поперчила, покрошила сыр с плесенью, все перемешала. Яичница пахла изумительно. Тося поставила сковородку на стол, подала тарелки. Я положила себе самую малость. Дочь стала есть прямо со сковородки.

– Тося, тебе плохо не будет? – спросила я, видя, что она думает о чем-то другом.

– Не будет, – ответила моя дочь, – Ты не сердишься на меня?

Я сделала глубокий вдох.

– Нет. Дочери делают глупости. Но матери должны их все равно любить.

– А ты любишь меня, потому что должна или хочешь?

– Я тебя просто люблю, – ответила я. Тося улыбнулась и снова принялась за еду.

– Тося, шесть яиц!

– Да, я знаю, – сказала Тося и отправила в рот кусок зернового хлеба. – Так ты не сердишься на меня из-за того письма?

– Я не знаю какого.

– Которое после праздников я написала Адаму: чтобы он оставил нас в покое, потому что вернется папа и он не должен нам мешать. Я написала ему длинное письмо. Что я его очень прошу и что папа приезжает и заботится о нас… Я не должна была этого делать, извини, мамуль. Он, наверное, говорил тебе.

Ах вот как оно было… Эксик в Рождество подошел к телефону, не сказал, что говорил с Адамом, не подозвал меня… Потом Тося написала письмо… Потом приехал Шимон и увидел Эксика… Потом Уля, а впрочем, и моя мама, и тетя-фронтовичка, и Тося знали, что для меня будет лучше всего. Адам приехал и лишь своими глазами увидел, как обстоят дела.

– Нет, не сказал. Он ничего ни о каком письме мне не говорил.

– Я его просила не говорить, но думала, что он все-таки расскажет…

Я совсем не собиралась плакать, но, увы, слезы катились сами собой.

Тося замерла в растерянности – я никогда не плачу при ней, но на сей раз не смогла сдержаться.

– Мама, мама, – она бросилась меня утешать, – все еще можно исправить…

– Нет, – шмыгала я носом, – уже ничего не исправишь.

– Ты же можешь ему сказать, что это я… – Тося решилась на благородный жест. – Он всегда понимал такие вещи…

Она с надеждой смотрела на меня. Именно это вызывает у меня зависть, я завидую ей и всем юнцам. Нет вещей необратимых, все можно отменить, исправить, как-нибудь все уладится, сегодня – так, а завтра может быть иначе, достаточно одного «excuse», чтобы мир перевернулся с ног на голову…

Я улыбнулась сквозь слезы.

– Я уже с ним разговаривала. Он не хочет. Но я рада, что ты мне сказала. И очень прошу тебя, Тося, не вмешивайся больше. Обещай.

Тося выскребала сковороду.

– Господи, ты все съела?

Тосе всегда бывало плохо от яиц, а она заглотнула почти шесть штук, к тому же приправленных сыром с плесенью. Ей-богу, не миновать беды.

– Мамочка, серьезно, я не хотела… – Тося выпила стакан апельсинового сока.

– Знаю. Давай оставим эту тему. Пошли смотреть телевизор.

Дочь принесла мне плед, и, оставив неубранным стол, мы отправились смотреть «Новости».

– Танкер водоизмещением триста кубических метров вошел в гдыньский порт, – сообщил диктор, а снизу шла бегущая строка: «В японии задержаны двое…»