Цена согласия (СИ) - Доронина Слава

Машина привозит меня на Новодевичье кладбище. Водитель тоже выходит на улицу и просит идти за ним. Шаги даются с трудом, грудную клетку сковывает необъяснимой тревогой, я не готова к новым потрясениям. Достаю телефон из кармана пальто и смотрю на часы. Совершенно точно мы уже не успеем в село.

Приближаемся к надгробным плитам и, увидев надписи, я опускаю руку, в которой сжимаю сотовый, и чувствую, как по щекам начинают течь слезы.

— Я буду поблизости, — говорит водитель и отходит в сторону.

Смотрю на памятник, на котором мое имя, а потом перевожу взгляд на соседние и оседаю на холодный мрамор. На первом и втором — имена мамы и папы, а на третьем — бабулино имя. Чуть подальше лежат родители Кости. Его первая жена и сын похоронены на этом же кладбище, но в другом месте. Рядом еще есть свободное место. Становится жутко от понимания, для кого оно.

Не знаю, сколько так сижу и плачу. Поднимаю руку с телефоном и открываю интернет. Оказывается, несколько месяцев назад кладбище в селе все-таки снесли и построили трассу. Костя помнил, что это может произойти, и перезахоронил моих близких, позаботившись о том, чтобы мне было куда приходить… Боже… Прикрываю рот ладонью и чувствую одно: хочу поскорее обратно домой, к Гончарову. Хочу обнять его и сказать, как сильно люблю.

— На улице холодно. У меня распоряжение отвезти вас в аэропорт к назначенному времени.

В родном городе я надеялась увидеть девчонок и Зою, хотя бы издалека, когда поеду на кладбище. Получается, уже не увижу? Впрочем, наверное, и не нужно. Это бы меня окончательно размазало. Костя всё предусмотрел.

Дорога домой проходит как в тумане. Постоянно думаю о Косте и вспоминаю те дни, когда была одна и сходила с ума от тоски по Гончарову. Мои чувства не изменились за эти годы.

Я все так же безумно его люблю. Хотя нет, теперь, кажется, еще сильнее.

Раньше я возмущалась, что Костя немногословен и редко говорит со мной по душам, но его поступки и красноречивые взгляды… Это значит куда больше, чем слова.

В аэропорту меня встречает Гончаров, как и обещал. Сначала держусь, пытаюсь дышать, чтобы не расплакаться и не повиснуть у него на шее: Костя не любит и не позволяет себе на людях лишнего. Оказавшись в машине, все-таки начинаю реветь. Обнимаю его за плечи и заливаю слезами его пиджак.

Столько всего во мне сейчас намешано. За эти два дня был такой выброс адреналина, что, кажется, сердце вот-вот разорвется от боли, от понимания, чего я хочу на самом деле, но очень боюсь. Четко даже не могу объяснить свой страх.

— Ну все, Маша. Не думал, что это вызовет у тебя столько эмоций, — произносит спокойно Гончаров. — Мне казалось, тебе будет приятно. Твоя бабушка и дед Иван однажды очень мне помогли, они единственные поддержали, когда все в селе отвернулись. Но дело даже не в этом, а в том, что тебе дорога память о родном человеке. А следовательно, и для меня это имеет значение, — тихо продолжает он.

— Спасибо, — всхлипываю Косте в шею.

Он успокаивающе гладит меня по волосам и спине.

— Я не только поэтому плачу, — признаюсь ему. — Случилось кое-что еще. — Отстранившись от Гончарова, вытираю слезы и лезу в карман в пальто.

Показываю Косте тест на беременность, который сделала накануне утром.

— Ты… — Он осекается.

— Нет, отрицательно, — качаю я головой и снова плачу. — Но сначала подумала, что да.

— Ничего не понимаю. — Костя в недоумении смотрит на меня. — Тогда почему ты плачешь?

— Я осознала, что хочу ребенка, но… мне страшно.

— Страшно? — переспрашивает Костя. — Поверь, это чувство никуда не денется и станет только сильнее. Спать спокойно, без тревоги за жизнь и будущее ребенка, ты уже не сможешь. Это нормально явление. У всех родителей так, — заверяет он.

— Родителей? — Я закусываю губу и смотрю на тест с одной полоской. От слез все расплывается перед глазами.

— Да. Похоже, пришло время. Ты же знаешь: у меня всё и всегда под контролем. Ну почти. — Костя ласково проводит тыльной стороной ладони по моему лицу. — Рафаэль живет на две страны и здорово нам помогает, моим преемником стал Третьяков. Володя — толковый парень. Изначально я делал ставку на младшего Багдасарова, но Янис до сих пор считает меня виновным в их расставании с Алёной и в том, что с ней произошло несколько лет назад. Отчасти он прав. На тот момент так сложились обстоятельства, что я не смог ребятам помочь. Давить на Яниса и заставлять делать то, чего он не хочет, я не имею никакого права. Однако дело находится в надежных руках. Думаю, сейчас как никогда подходящее время и ты можешь прекратить пить таблетки.

— Уверен? Ты вечно делаешь из комнаты ледник, а у меня слабое горло. Чуть что, оно сразу начинает болеть…

— Мы давно выставляем комфортную температуру в комнате, — перебивает Костя.

— А если у ребенка будут такие же особенности, как у тебя и Ильи? Если...

— Без если. Успокойся, Маша. — Костя обхватывает мое лицо ладонями и смотрит мне в глаза.

Это действительно приводит в чувство. Пульс потихоньку выравнивается, и становится не так тревожно.

В конце концов, бабуля справлялась с тремя детьми, а я с одним не справлюсь? Вон даже Зоя устроилась на работу, встречается с симпатичным и, на первый взгляд, порядочным парнем. И я обязательно стану хорошей мамой, самой лучшей на свете. Правда пока понятия не имею, как совмещать младенца, бизнес и наши бесконечные путешествия. Наверное, придется нанять еще одну помощницу.

Человек почти ко всему привыкает, а если любим и любит, то всякое дело дается ему по жизни легче, чем тому, у кого внутри пустота, ведь так?

— Мы гармоничная пара, за последние три года не припомню, чтобы сильно ругались и выясняли отношения. Разные, тем лучше для ребенка. Что-то ему дам я, что-то он возьмет от тебя. Вырастет интересным и разносторонним человеком, я уверен. Как и в том, что это будет мальчик.

Я опять всхлипываю и позволяю Косте меня обнять.

Неделя раздумий приводит к тому, что я отказываюсь от таблеток. Спустя полтора года у нас с Гончаровым появляется девочка со светлыми волосами и голубыми глазами, как у меня. Когда беру ее на руки, возникает чувство, будто я держу свою маленькую копию. Сердце замирает от нежности, и даже не сразу получается сделать вдох.

— Какая жалость, правда? — В моем голосе проскальзывает ирония.

Костя переводит на меня затуманенный восхищенный взгляд.

— О чем ты? — непонимающе спрашивает он.

— Похоже, тебя настигла карма. Блондинки не в твоем вкусе, да? Теперь у тебя их две.

— Ах ты об этом, — возвращает он мне улыбку. Обнимает нас с дочкой и тихо говорит: — Чтобы уравнять наши права, через пару годиков сходим за темноволосым умником. Возьму реванш.

— А если опять получится блондинка?

— Тогда точно придется поменять свои вкусы и завести вам троим по охраннику. Делиться такой красотой я ни с кем не планирую.

Я улыбаюсь еще шире и смотрю на нашу дочь. Потом поднимаю глаза к Гончарову, и хочется плакать от счастья, но вместо этого вспоминаю бабулю, которая помогла в свое время осиротевшему подростку, а тот в благодарность захотел помочь мне. И стал человеком, без которого я не представляю своей жизни.

Собираюсь сказать Косте, что очень его люблю, но он опережает меня:

— Спасибо, Маша. — Смотрит проникновенно в глаза, и в этой благодарности больше смысла, чем в признании, которое я не успела сказать.

За эти годы я научилась понимать Костю без слов и чувствовать его настроение. Сейчас он благодарит меня вовсе не за дочь, а за то, что дождалась его. Что принимаю как есть, не пытаюсь изменить его или манипулировать. Жить с таким сложным человеком, как Гончаров, не всегда просто, но еще труднее — быть без него. Уж я это точно знаю. И больше не хочу подобного опыта. Рожу Косте столько умников, сколько он захочет, стану для него надежным плечом, продолжу наполнять его жизнь смыслом и все равно получу больше.

Потому что, когда всё взаимно, по-другому просто не может быть.