Ирина Лобановская - Звезда эстрады

— …Точно такой, какие мне нравятся! — завершил за нее Кирилл.

Оба дружно, с удовольствием рассмеялись.

— И вообще, разве «нет» — это ответ? — пропела Лёка.

— Значит, мы еще встретимся и поболтаем, — торопился бородач утвердиться в своей надежде. — Конечно, ЕБЖ…

Лёка удивленно вздрогнула.

— Говоришь на матах? А еще художник! Стыдно!

— А что, художник, по-твоему, не человек? И среди нас многие общаются именно на матах. А это вполне цензурно. Я хоть мужик простой и грубый, но давно выучил, что такое хорошо и что такое плохо. И знаю, где можно матюгаться, а где не стоит. Это Лев Толстой в конце своих письмах писал: ЕБЖ — если буду жив. Старшая дочка рассказала. А может, и выдумала, свинюшка. Я-то, сама понимаешь, писем этих в глаза не видал. Читать некогда.

— У тебя еще и маленький ребенок? — спросила Лёка.

Кирилл проследил за ее взглядом: на заднем сиденье валялась забытая Наташкой куклешка.

— Да… Это что-то меняет для тебя?

Лёка пожала плечами. И ее безразличие, старательно деланое, и нарочито равнодушное покачивание рыжеватой головы — туда-сюда! туда-сюда! — и словно слегка поблекшие от нехорошей новости пронзительно серые глаза — все заклинило Кирилла отныне и навсегда…

Будущая великая певица Леокадия… Девочка, случайно подобранная им на обочине Минского шоссе… Неопознанный объект…

И жизнь внезапно поменяла свои декорации.

Стояли они долго. И молча. Словно уже сказали все, что хотели и могли. Лёка искоса рассматривала словно потускневшего бородача. И думала, какими беспомощными, лишними, жалкими порой бывают слова… Иногда кажется, что люди вообще пользуются ими напрасно. Есть же другие сигнальные системы… Так говорила подруга Вика. А она очень умная… Даже чересчур…

— А мы никак не можем отсюда выбраться? — на всякий случай спросила Лёка.

Кирилл пожал плечами. Увы… Лёка плотно прижалась к спинке сиденья, настраиваясь на долгое тупое ожидание.

— Теперь проторчим здесь сто дней, сто ночей… — проворчала Лёка.

— Девяносто девять с половиной! — уточнил художник. — Осенью юбилей праздновать будем! Жизнь и движение в ней — это, в общем, механическое, произвольное соединение разнородных элементов и деталей в единое целое без всяких принципов. Как классы в школе. А что тебе не нравится в нашем стоянии? По-моему, спокуха.

— У меня избыток энергии! — заявила Лёка. — Хочешь, спою? Все равно делать нечего…

— Валяй! — согласился Кирилл. — И погромче. Чтобы слышали окружающие. Устроим для них бесплатный концерт и дурдом на елке.

— И чтобы у них появились мозоли в ушах! — добавила схватывающая все на лету Лёка, опять кивнула и во всю мощь своих нехилых легких завела «После дождика небеса просторные…».

Глава 3

Лёка доставляла родителям немало забот, хотя и мать и отец старались ловко от них увильнуть. Не удавалось.

…Очень холодно. Одиноко. Несмотря на то, что дома они втроем. Лёка словно прилипла к окну. Над городом насупилось темно-серое октябрьское небо. В домах ледяные батареи, и потому все мрачно кутаются во что-то теплое и выглядят неряшливо. На улице молодые женщины в шляпах с огромными полями, низко надвинутых на лоб. В лицо не заглянешь, глаз не увидишь. Зато все, как одна, — прекрасные незнакомки. Стихи Блока очень любила мать.

Четыре часа дня. День уже сломался пополам и медленно пополз по направлению к вечеру. Почему отец тогда оказался дома? Кажется, повредил руку…

Отец любил зазывать к себе друзей однотипной, давно надоевшей Лёке шуткой.

— Наконец-то я слышу твой дивный голос! — басил он в телефонную трубку. — Когда нагрянешь? А то смотри, одно из двух: или водка скиснет ненароком, или меня вражья пуля настигнет невзначай! Ты что предпочитаешь, приятель?

Приятели предпочитали тотчас являться в гости.

Тогда Лёку срочно отправляли спать, и о чем горланили подвыпившие отцовские знакомые, выяснить она так и не сумела, как ни старалась.

Лёка часто засыпала под шумные застолья отца или под телефонное воркование матери.

— Соня, а мне тут посоветовали умываться мочой! Ну да, для кожи… Говорят, эффект потрясающий!

Значит, теперь от матери начнет вонять, как от немытого туалета, думала, засыпая, Лёка. Надо держаться от нее подальше.

— Соня, мне знакомая предлагает мини-юбку! А что возраст? Я ей сказала, сколько мне лет… Она так удивилась!.. Уверяет, что с моими ногами и фигурой короткая одежда — самое оно…

Что ответила тетка, Лёка так и не узнала, но, видимо, от покупки свою старшую взбалмошную сестру отговорила. Мини-юбку мать не купила.

Лёка отлично запомнила, что пятница — всегда черная. По убеждению матери. Потому что именно в пятницу обязательно звонит Марина Викторовна, физичка и классный руководитель Лёки. Мать ее почему-то страшно боится.

— Нина Петровна, добрый вечер, — начинает та заунывным голосом. — Вы бы не могли прийти в школу?

— Опять? — привычно интересуется мать и делает для отца, сидящего напротив, большие глаза.

Тот редкий день, когда он оказался дома…

— Я ведь была у вас на прошлой неделе…

— То на прошлой, — с показным добродушием и деланым спокойствием смеется Марина Викторовна. — А теперь у нас новые приключения…

— Приду, — обещает мать, опускает трубку и, проклиная день и час своего появления на свет, спрашивает Лёку, что снова произошло в школе.

— Ничего особенного, — тоже привычно удивляется Лёка, на минуту заглянув в комнату к родителям. — Пусть лучше тебе Марина все объяснит. Опять она икру мечет!

С учителями ей объясняться давно надоело.

— Андрюша, — неуверенно просит мать, — может, хоть разок сходишь в школу? К учительнице литературы… У меня сил нет…

— А у меня — времени! — бурчит отец. — Вот не могу я понять, ей что, этой даме, совсем нечего делать? Леокадия, иди сюда немедленно! Куда ты опять исчезла?

Судебные разбирательства, несмотря на принадлежность к милицейской профессии, отец ненавидел больше всего на свете. Особенно терпеть не мог объясняться со своим единственным резвым ребенком. Но куда денешься с подводной лодки…

Лёка появляется в дверях, всем своим видом демонстрируя крайнее изумление.

— Ну, ладно, — неожиданно говорит отец. — Схожу! Прямо завтра. У вас в субботу в школе есть учителя?

— Есть, — бормочет Лёка. — У нас суббота рабочая…

Нина благодарно смотрит на Андрея.

— Посмотрим, что там делается, в этой показательной гимназии… — бурчит отец. — Давненько я не общался с педагогами… Прямо соскучился…