Шеннон Уэверли - Свидетели на свадьбе

В Брайвуде она никогда не чувствовала себя на своем месте. Академия вовсе не такая уж привилегированная — большинство учащихся местные жители. Тем не менее многие ее однокашницы отличались высокомерием и заносчивостью, сильно заблуждаясь относительно своего положения в обществе. Процветали группировки, существовала болезненная вражда между входившими в них и теми, кто оставался за их пределами. Часть проблемы коренилась в том, что в составе академии были и старшие классы местной школы. Девочки, там учившиеся, образовали свои маленькие кланы еще до того, как перешли на старшие курсы.

«Эта Кейла еще и странноватая какая-то, чудачка…» — так о ней судили. А дело обстояло просто: после смерти дочери бабушка, погрузившись в свое горе, мало уделяла внимания внучке. Одежда и вообще весь внешний вид девушки ничуть не отвечали «современным» воззрениям подростков и молодежи на моду и «стильный» облик.

Оглядываясь на прошлое с высоты взрослости, Кейла подозревала, что даже самая модная и шикарная одежда не спасла бы ее тогда. Она нс считала себя хорошенькой — слишком проста, абсолютно обыкновенна. А в шестнадцать лет была попросту жалкой. Выросшая уже в то время до своего теперешнего роста (примерно метр семьдесят), веса, естественно, не набрала — меньше сорока пяти килограммов. Округлостей, притягивающих внимание, не имела, макияжем не пользовалась, а ее светлые волосы до плеч безжизненно висели и секлись от домашней завивки, которую она по глупости делала втайне от Рут. Но наихудшее воспоминание, сохранившееся в глубинах сознания, — скобы на зубах: толстые серебряные пластинки, блестевшие, как металлическая решетка у «бьюика» пятьдесят седьмого года, стоило ей открыть рот.

Как она умоляла бабушку не звонить мистеру Риду! Но Рут не послушалась: рождественский бал, ежегодно проводимый в загородном клубе по соседству с академией, — главное событие общественной жизни школы. Друга у Кейлы нет, и потому сопровождать ее на бал некому. А вот сын Филипа все равно проводит каникулы дома, скучает, наверно, отчаянно и будет рад случаю пойти на бал.

Скучает? Это Мэт-то Рид скучает?! Да каждому, кто живет в радиусе двадцати миль, известно: стоит Мэту Риду сесть в машину по окончании семестра — и телефон в его доме слетает с крюка от звонков. Что там Кейла — любой в Брайвуде в курсе всего, что происходит в его жизни. Девочки тут еще не доросли, чтобы вращаться в его орбите. Но он воспитывался и взрослел в том же пригороде Бостона, учился в местной высшей школе, звезда на беговой дорожке, и вообще слывет твердым орешком. Все знают Мэта Рида одного из тех редких индивидуумов, которые находятся в поле всеобщего внимания: о них не просто говорят — о них слагают легенды.

И вот Мэт Рид, так сказала ей бабушка, согласился сопровождать Кейлу на бал. Потрясающе! В следующее же мгновение ей захотелось умереть немедленно заползти под кровать, вместе с пыльными зайцами и куклами, и умереть. Мэт такой взрослый, он слишком хорош, чтобы даже на вечер быть бе кавалером. Но почему он согласился? Ведь Ьдва ее знает: встречались несколько раз, когда она заходила с Рут в офис Филипа. Случалось, что Мэт бывал там в это время — работал после школы, — но вряд ли обменялся с ней и двумя словами. Может, потому не смог отказаться, что бабушка — самый важный клиент мистера Рида? Принудили-и пришлось со скрипом согласиться…

Она так и знала, что каждое мгновение этой встречи окажется для нее пыткой. Мэт материализовался у ее дверей во всем своем великолепии, а ее только что вырвало — во второй раз за вечер. В машине он вел с ней непринужденную беседу, она же… почти заикалась. Бал проходил в местном клубе: Мэт с легкостью выделывал любые танцевальные па, а она только и делала, что все время наступала ему на ноги.

Но, несмотря на все это, он оставался вежливым и внимательным партнером. Однако чуткая девушка уловила в нем некоторое нетерпение, чуть заметное желание: «Ох, поскорее бы все кончилось!», приметила взгляды украдкой на часы, нервное постукивание пальцами, когда разговор замирал.

Кейла сама предложила уехать раньше, до окончания бала, и Мэт не стал возражать. Они покинули танцевальный зал, спустились по нарядной лестнице и обогнули туалет, расположенный позади главного фойе.

Оба одновременно услышали смех из соседнего помещения, а еще комментарий тех, кто не подозревал, что они с Мэтом тут, рядом.

Кейла узнала один голос — лидера самой популярной группировки ее класса. Чувство унижения захлестнуло се: предмет злословия — она, Кейла Брейтон… Уж конечно, она трясется от страха: все будут говорить, что эту встречу устроила бабуся! Ну, это еще ладно, это само собой, но зато «чудачке» ничто не грозит: бедный Рид даже не попытается поцеловать ее…

Оглушенная, убитая, Кейла вслепую протянула руку за пальто, но пальцы Мэта нежно замкнулись на ее запястье, и твердая решимость прозвучала в голосе:

— Знаете, мы обязательно должны потанцевать еще хоть немного. — И, не дав ей возразить, потащил за собой вверх по лестнице.

И они танцевали, о, как они танцевали!

Больше никогда ничего подобного в своей жизни Кейла не испытывала. Поначалу от пережитого волнения и шока она ничего не чувствовала и была как бревно, но Мэт, крепко прижимая к себе девушку, олицетворял собой героя — живое воплощение ее девических грез. Умная Кейла понимала, разумеется, что все это искусная игра, но противостоять не умела, да и не хотела, наверное, по своей неопытности. Протанцевали два долгих танца, и по окончании каждого он не о/гпускал ее, будто не в силах от нее оторваться: нежно обнимал, тихонько, с завораживающей интимностью с ней разговаривал. Как только начался третий танец, Кейла заметила: группка сплетниц вошла в зал. Пульс ее участился, напряжение сковало плечи, руки, ноги…

— Расслабься, дорогая! — прошептал он у самых ее волос. — Ты все делаешь просто прекрасно!

От его дыхания она испытала чувство острого наслаждения, но расслабиться никак не получалось. Он капельку отодвинулся от нее и приподнял ее подбородок, так что теперь она поневоле смотрела вверх, в его затуманенные серые глаза, видела его ласковую, успокаивающую улыбку — и, сама того не сознавая, заулыбалась и похорошела… А он… склонил голову и стал ее целовать — осторожно, любовно целовал ее твердые губы, до тех пор пока колени ее не ослабли, а сердце не забилось так, что чуть не выскочило из груди… Наконец он оторвался от нее и прошептал:

— Теперь мы можем уйти.

Ни он, ни она не смотрели в сторону тех, кто о них судачил, но Кейла кожей ощущала: они наблюдают… молчат… цепенеют… Мэт проехал почти полпути до ее дома, прежде чем они заговорили.