Иллюзия защиты (СИ) - Сурина Лилия

- Ну… приручение. Приручить меня хочешь?

- Нет, просто подружиться. Мне кажется, тебе лишний друг не помешает.

- Тебе кажется. Не вовремя эта дружба. Мы с отцом уезжаем на днях, так что недолгой окажется наша дружба… - теперь же мне вдруг захотелось плакать, в глазах защипало, защекотало в носу.

Очень жаль уезжать из родных мест, прямо душа рвется на части. Да еще отец, вот как мне уговорить его бросить здесь все – дело всей его жизни, могилу любимой, друзей? Чувствую, битва с ним предстоит нешуточная, и я сомневаюсь, что выиграю.

- Может, обойдется? Может, не придется уезжать? – Тимур вскочил с места, стал ходить вокруг костра, взволнованно сжимая кулаки. Странно, ему-то какое дело до всего этого?

- Ты же в курсе! Твой хозяин отобрал у нас все, ничего не оставил! Ты же работаешь у него телохранителем, неужели не знаешь про наши дела? – уколола я его, не сдержавшись.

- Он мне не хозяин! Я просто временно устроился… да неважно, Ева! Нужно бороться! Отстаивать свое добро надо! Никто, слышишь, никто не вправе вас гнать отсюда! В суд идти…

- В суд! Да любой суд будет на стороне Сироткина! Кто послушает нищего фермера? Деньги рулят миром! – теперь уже и я вскочила, в запальчивости откинула волосы с лица и смотрела прямо в глаза Тимуру.

Он смотрел в мои глаза так, словно от этого зависела его жизнь, казалось еще мгновение, и он схватит меня и прижмет к себе. Его взгляд отрезвил меня, я прошла мимо скамейки и направилась к коню. Парень догнал меня, и встал передо мной, не решаясь дотронуться.

10.

- Уходишь?

- Да. Нам с тобой не о чем разговаривать. Ты работаешь у этого… банкира, кто знает, может это он приказал тебе завести дружбу со мной, откуда мне знать? И поздно уже… Все поздно… Совсем.

- Ева, меня не посылал банкир, просто… просто ты мне понравилась, я на твоей стороне!

Я взобралась в седло, потрепала коня по холке, пытаясь успокоить свое сумасшедшее сердце.

- Нет! Не надо дружить со мной! Я калека, и у меня не может быть друзей. Никому я не нужна! Я знаю, вы только все смотрите на меня с отвращением… или с любопытством, как будто я с другой планеты… не подходи больше ко мне, найди себе подходящую подружку! Не приручай меня, я очень тебя прошу! – прокричав все эти слова, я рванула узду, отчего Султан задрал голову и резко понесся галопом.

Я едва удержалась в седле, мои глаза застилали горькие слезы, комок в горле не давал сделать полный вдох. Сзади что-то кричал Тимур, я не могла расслышать ни слова, в ушах бился пульс и свистел ветер.

Я бросила коня во дворе, не потрудившись даже отогнать его на конюшню и расседлать. В спальне бросилась на кровать и разрыдалась. Впервые в жизни я задавала себе вопрос – зачем я живу на этом свете? Зачем мне все это? За что? Так и уснула одетая, вся в слезах и с не решенными вопросами в голове.

Проснулась от топота в доме, кто-то истошно кричал, что-то падало и разбивалось. Поспешно натянув обувь, я выскочила на лестницу. На первом этаже бегали какие-то люди, вытаскивали шланги из кладовой под лестницей, тащили ведра и одеяла. Тетя Лена визгливо кричала в трубку телефона непонятные слова. Я расслышала слово «пожар» и у меня затряслись колени. Сползла на полусогнутых ногах по ступенькам, потрогала за руку нервную женщину. Она перестала кричать в трубку, вытерла слезы на щеках.

- Ох, девочка! Что делать-то? Пожарные только через сорок минут будут! У них машины пустые, пока заправят баки водой, все сгорит к чертям!!! – она схватила меня за плечи и трясла изо всех сил, будто от меня зависело, как быстро приедут «пожарки».

- Теть Лен! Что случилось?!

- Отец твой напился и поджог конюшни. Ох, Ева! Я не знаю, что делать… не знаю… бежать надо туда, там все, может, продержимся до пожарных… Ева! Кони!!! Там же кони!!!

Она кинулась к дверям, крича и размахивая руками. Я поспешила за ней, спотыкаясь и едва не падая от волнения. Султан непривязанный бродил по двору, подошла к нему, обрадованная тем, что конь цел, что не поставила его в конюшню.

Со стороны конюшен слышался треск, огромные языки пламени облизывали ночное небо, разгоняя тьму. Кричали люди, ржали лошади, выли и лаяли собаки, сидевшие на привязи у ворот. Я взобралась на коня и помчалась к месту пожара. Одна мысль билась в мозгу – «только бы никто не пострадал, только бы не было жертв».

Я сразу увидела своего отца, он бегал по двору конюшни, захлебываясь демоническим смехом, держа в руках почти полную бутылку. Волосы были взъерошены, рубашка нараспашку, один рукав оторван. Я не узнавала его, это не мой отец, это чудовище какое-то, мой отец добрый и культурный человек, он никогда не позволит себе такое.

От огня стоял такой жар, что даже на расстоянии пятидесяти метров нестерпимо обжигало лицо. Я отпустила коня, он в испуге умчался прочь. Работники конюшен забегали внутрь, накрывшись мокрыми одеялами, несколько человек поливали сараи из шлангов, женщины таскали ведра, обливали водой мужчин. От них поднимался пар, я удивилась, как люди это выдерживают.

Стоял такой гул, что закладывало уши от всех этих воплей, треска, криков животных. Из дверей конюшни стали выбегать лошади с жеребятами, хорошо хоть сараи были почти пусты, только несколько маток с малышами оставались в них. Остальной табун был на выпасах, на ночь их выгоняли пастись.

Следом за лошадьми выскочили несколько человек, мокрые одеяла на них дымились и даже начали гореть. К ним кинулись женщины с ведрами. Я остолбенела от всего этого зрелища, не в силах даже рукой пошевелить.

- Давайте! Спасайте чужое добро, идиоты! – кричал мой отец, истошно смеясь и прикладываясь к бутылке. – Я никому ничего не отдам! Слышите! Это мое, никакой поганый банкир не будет хозяйничать в моих конюшнях! Слышишь гаденыш! Я ничего тебе не оставлю, это я строил, мой пот и кровь!

11.

Тут отец заметил меня, подбежал, кинулся на колени передо мной и стал обнимать ноги.

- Никуша! Любимая моя! Ты пришла, ты вернулась ко мне! Я знал… я знал, что ты придешь… я так устал без тебя… прости меня, если сможешь, прости-и-и… - он стал целовать мои колени, а до меня дошло, что у отца совсем помутился разум, и он принял меня за мою мать.

Я изо всех сил толкала отца от себя, но моих силенок оказалось мало. Он только крепче прижимал меня к себе.

- Па-а-па! Ну, приди же в себя! Я твоя дочь, я Ева! – я в панике отрывала его пальцы от своих коленей, потом вцепилась отцу в волосы, стала тянуть их вверх. Вот тогда он поднял голову и посмотрел на меня, в его пьяном мутном взгляде промелькнул проблеск сознания.

- Ева? А… Ника? А что здесь… - отец поднялся с колен, озираясь по сторонам. Будто в нем сидела нечисть, а теперь она отпустила его, и он не понимает ничего и не помнит.

К нам подбежал Павлушка, его лицо было черным от сажи и гари, одежда вся порвана в клочки.

- Хозяин! Мы не можем потушить, надо машины с водой… что делать? Ладно, хоть лошадок спасли…

- Что делать? А ничего не делать, Павлушка! Ничего! – он снова приложился к бутылке, потом посмотрел на нас… и снова захохотал демоническим смехом.

Огонь отражался в его глазах, и мне почудилось, что огонь полыхает прямо внутри зрачков моего отца. Он, подскакивая, побежал к сараям, я бросилась следом, пытаясь ухватить отца за руку. Отец остановился, посмотрел в мое лицо, перестав смеяться. Вдруг он будто прислушался, посмотрел на горящие конюшни. Ужас отразился на его лице.

- Ника! Она там… кричит… Дочка! Прости меня, родная… я не могу иначе… Павел! Держи ее, крепко держи, не отпускай! – я даже не успела ничего сказать, отец облил себя коньяком из бутылки, перепутав горючую жидкость с водой, видимо. Он что-то пробормотал, откинул пустую склянку, и метнулся прямо к огню. – Нет мне прощения!!! Я такое сотворил… Но я ее спасу сейчас!

Я кинулась за ним, но Павлушка поймал меня и повалил на землю, не давая даже пошевелиться. Я могла только видеть, как мой отец превращается в живой факел. И кричать…