Папа, спаси меня (СИ) - Ильина Настя

— Сто-о-ой! — зажимаю я рот рукой, но мне хочется расхохотаться: вся эта ситуация, погоня, Кирилл, люди вокруг, все кажется забавным и больше похожим на момент из комедии.

Перевесившись через железное ограждение, мы смотрим за борт. Весело покачиваясь на волнах, шляпка курсирует почти рядом — она прошмыгнула мимо волн от мотора пароходика, и попала в течение, которое позволило остаться ей на мгновение на месте.

И тут происходит удивительное. Кирилл даже не поворачивается в мою сторону. Он в одно мгновение стягивает ботинки, скидывает рубашку, бросает все на пол и, как акробат, перепрыгивает через ограду.

— Ой, нет, нет! — тут же доходит до меня то, что он хочет сделать. — Не нужно, Кир…пож…

Но я даже не успеваю ничего сказать: этот парень, действительно, словно дикий! Маугли! Сверкнув на солнце своим упругим телом, гибким, сильным, блестнув, отразив солнечные зайчики от воды, он в одну секунду погружается в воду, подняв всполох брызг.

— Человек! Человек за бортом! — кричат подбежавшие дети, которые, похоже, отслеживали путь шляпки до конца.

Я же не говорю ничего: смотрю, как Кирилл, пару раз взмахнув уверенными руками, подгребает под себя толщу воды. Оказывается рядом с моей шляпкой, хватает ее длинными пальцами, поворачивается ко мне и расплывается в довольной, победной улыбке. Он поднимает шляпку над головой, машет ее мокрыми, обвисшими полями. Я угрожающе машу ему кулачком, показывая все негодование от этой выходки, но не могу сдержать улыбки, когда он нахлобучивает шляпку себе на голову и плывет обратно.

— Ну, Малая, теперь ты мне точно должна! — выкрикивает он, не сдерживая смеха и ехидства…



Глава 8

Несколько дней пролетает незаметно, потому что я травлю свой организм сигаретами и алкоголем. Я пытаюсь найти призрак из прошлого в девчонках, которых меняю, как резиновое изделие номер два. Но всё не то. Все они приторные, ненастоящие. Их можно взять на один раз. Взять, чтобы потом забыть о них… А о ней — нет.

Утром меня будит Седой, и мне хочется послать его ко всем чертям. Вот так, в одно мгновение, внутри выработалась ненависть к некогда лучшему другу. И я жалею, что предложил сделку именно ему, что снова встретился с ней, с девчонкой, которая вспорола моё сердце своим побегом. Почему она сбежала без объяснений? Ответит ли она когда-то на этот вопрос? Скорее всего, нет. Потому что я не собираюсь задавать ей его.

— Седой, долго же ты рожаешь! — отвечаю я с пренебрежением в голосе. — Знаешь, я же уже успел предложить идею нескольким ребятам, и они вроде как хотят взяться.

— Дикий, здоров! Ну какие ребята? Ты чё? Все нормалёк, я всё уладил. Пацанчик один подсказал, как бабки вывести грамотно из бизнеса. Давай встретимся сегодня в клубе? Обсудим все детали и начинаем мутить водичку!

— В клубе? — меня почему-то удивляет его предложение. — Ты же вроде как семейный?

— Пфф… И что? Не имею права в клуб зарулить? Тем более баба моя совсем деревянная последние дни. Пацан болеет, и она вся в нём, всё свободное время ему уделяет… Бесит уже. Ну так чё? Встретимся?

Я сжимаю трубку в руке, слушая скрежет пластика, который появляется от сильного нажима. У него сын болеет, а он говорит о деревянности жены? Да я бы сам не отходил от кроватки собственного ребёнка, а тут… Впрочем, не мне судить, детей у меня нет. И вряд ли появятся в ближайшее время.

— Лады. В нашем клубе, в десять.

— Тусанём, как в былые времена, Дикий! — оживляется Седой, а мне хочется дать ему в пятак, и я понимаю, что причина столь резкому негативу, пробуждающемуся к лучшему другу, кроется в бабе, которую он у меня увёл.

Мысли улетают в прошлое, в день нашей с ней ссоры… В день, когда в наших отношениях появилась трещина.

— Почему ты не сказал мне, что связан с криминалом? Почему? — колотила меня своими маленькими кулачками Малая, а я пытался успокоить её и прижимал к себе.

— Ну какой криминал? Ну ты чего? Это всё так… мелкое баловство.

— Мелкое баловство? Отец говорит иначе, — шмыгнула она носом и посмотрела мне в глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Её отец… Этот гад точил на меня зуб. Толстосум, который сам сделал своё состояние на крови других, выстроил империю на костях своих товарищей. Я многое смог нарыть на её отца, но не мог рассказать всего Малой, потому что это её батя, человек, которому она доверяет, которого любит.

— Малая, твой отец меня не знает… Кто и что рассказал ему обо мне? Что он смог найти на меня? — постарался успокоить её я.

— Он знает о тебе всё. Всё-всё! Понимаешь? — она всхлипнула и прикрыла глаза руками. — Он сказал, что ты… Что ты… — она облизнула пересохшие губы и посмотрела мне прямо в глаза. — Что ты убийца…

— А ты развесила уши и поверила ему? Кому ты больше веришь? Ему или мне?

Меня тогда переполняло чувство обиды и горечи. Я не говорил Малой, чем занимался, потому что — да! Моя деятельность была связана с криминалом. Но точно не с убийствами. Я в жизни никого не убивал. Калечил пару раз — да. Но за дело.

— Я люблю тебя! — прижалась ко мне она и всхлипнула.

И вот теперь все её слова, все обещания о любви, все прикосновения… Всё это причиняет мне адовую боль, бьёт в самое сердце, кромсает на лоскуты всё хорошее, что когда-то было во мне.

Я снова падаю на кровать и засыпаю, потому что не хочу сегодня находиться в сознании как можно больше времени, всё равно движуха по бизнесу сейчас под контролем чётких пацанов, которым я доверяю больше чем себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9

Просыпаюсь я уже под вечер с дикой головной болью. Даже прохладный душ не помогает избавиться от этой боли и от возбуждения, которое накатали во сне, потому что там наша встреча с Малой оказалась куда более горячей, чем в реальности. В каких только местах мы с ней не… Я стараюсь не думать об этом и, обернувшись полотенцем, чтобы прикрыть добротное достоинство ниже пояса, иду на кухню. Включаю чайник, чтобы налить кофеёк, но мне звонит Седой и предлагает встретиться раньше.

— Случилось чё? Голос у тебя слегка на бабский смахивает… Попискиваешь немного, — хихикаю я.

— Станешь тут бабой и евнухом заодно… Да достала она меня. С женой поругались. Сказал ей пару ласковых и свалил из дома. Ты чё подъедешь пораньше? А то боюсь накидаюсь до важных обсуждений и соображать ничего не буду.

Я зависаю. В башке пульсирует его «сказал ей пару ласковых». Что он ей сказал? На каких тонах разговаривал с ней? Свободная рука сжимается в кулак. Если он поднимает на неё руку, я его урою… А я узнаю, как он с ней обращается. Непременно узнаю.

— Не вопрос. Встретимся в клубе.

Отключаю телефон и спешно иду к шкафу со своим старым тряпьём. Я уехал из города разочарований, чтобы снова вернуться и снова напомнить себе о пережитой боли. О страданиях, которые превратили меня на какое-то время в беспринципного урода.

Натягиваю чёрные джинсы и белую рубашку. Малая любила белый цвет: белые лилии, белые тюльпаны, белая одежда… Она мечтала о белоснежном свадебном платье… И надела его, но не со мной… запускаю пятерню в ещё влажные волосы и решаю, что на их сушку тратить время не стану — и так сойдёт.

Я еду в клуб, выжимая из тачки всё, чтобы поскорее увидеть ЕГО. Чтобы схватить гниду за грудки и вытрясти из него правду, выяснить, как именно он поговорил с ней. Вот только наша встреча оказывается иной — мы просто пожимаем друг другу руки и заказываем по парочке шотов текилы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Всё совсем сложно в семье? — осторожно спрашиваю я, опасаясь спугнуть.

— Не знаю. Пацан болеет, я же тебе говорил. Тонька около него целыми днями носится. Она даже ночует теперь в его комнате, а я как хрен с лысой горы — не нужен ей совсем. Бесит до невозможности.

— Правда? И как часто ты прикладываешь руку в разговорах с ней? — я щурюсь, глядя на него, жду его ответ и знаю, что одним ударом не ограничусь, если услышу то, что услышать не должен. Я его убью, а потом сяду. И урою любого, кто посмеет попытаться разнять нас.