Кларисса Гарленд - Возвращение в "Опаловый плес"

Джарра смотрел на нее ошеломленно.

— Скай, ты все не так представляешь.

— Ты только что выразил сожаление по поводу того, что женился на мне. Ведь если бы я не забеременела, ты вряд ли сделал бы мне предложение.

— В то время не сделал бы, — признался Джарра. — Но я влюбился в тебя в первую же секунду нашего знакомства. И с тех пор, если видел какую-то женщину, всегда сравнивал ее с тобой…

И это он называет любовью. Но любит ли он ее по-настоящему? Скай вспомнила про его нетерпимое отношение ко всему, что не есть совершенство. Джарра эстет во всем, он признает только самое лучшее и гордится своими образцовыми достижениями и приобретениями.

— Ты любил мое тело, восхищался моей кожей, волосами, внешностью и не раз говорил мне об этом. А что будет, когда кожа моя станет дряблой, тело состарится, волосы поседеют, поредеют и мужчины перестанут заглядываться на меня и завидовать тебе?

— Мужчины, если они не глупы, всегда будут завидовать мне, при условии что ты останешься моей женой. — Его пытливый взгляд блуждал по ее лицу. — Скай… я знаю, ты отказалась от всего ради моего ребенка. А теперь вот карьера твоя загублена, ребенка нет. И все, с чем ты осталась, — это я. Твоя ненависть ко мне вполне понятна и объяснима, и я не виню тебя…

— Я же сказала, что не испытываю к тебе ненависти, — дрожащими губами произнесла Скай.

— Твои поступки говорят яснее слов. — Он бросил взгляд вокруг, как бы напоминая, что она покинула его и «Опаловый плес», удалившись аж за океан.

Скай, глядя на мужа, моргнула, щурясь от яркого света. На фоне сверкающего моря за его спиной глаза Джарры, в которых затаился гнев, казались почти черными.

— Я не убегала от тебя, Джарра, — попыталась объяснить она. — Просто мне требовалось время. Я… Наверное, мне, как зверьку, нужно было спрятаться и где-нибудь в укромном уголке зализать свои раны.

— Я старался помочь…

— Знаю. Я же говорила, что не виню тебя.

— Даже за то, что меня там не было? — тихо спросил он и, не получив ответа, продолжал: — Я сам виню себя, Скай. Ругаю себя день и ночь с тех пор, как вошел в больничную палату и увидел тебя — холодную, потерянную, одинокую. И понял, что это из-за меня.

Глава 17

Твердая скорлупа, которую Скай сознательно нарастила вокруг своего сердца, чтобы защититься от нестерпимой боли, дала трещину. Джарра прежде даже не намекал на то, что в чем-то чувствует себя виноватым.

Разумеется, он скорбел о сыне. И за нее переживал. Он глубоко сожалел, как она догадывалась, о том, что неотложные дела на ферме не позволили ему провести с ней последние недели перед родами, что планы его сорвались и он в результате не выполнил данного обещания. Но она и помыслить не могла, что за все происшедшее он корит себя. Винить уж скорее следовало бы сложившиеся обстоятельства и Его Величество Случай. Скай умом это понимала и убеждала себя не обижаться на мужа за его невольное отступничество. Неразумно, глупо наказывать его за то, над чем он был не властен.

Она облизала губы.

— Ты же не мог знать, что роды начнутся преждевременно.

— Конечно, нет. И мне пришлось отослать тебя. Иначе было нельзя. Но в следующий раз — если это произойдет — я буду с тобой от начала до конца. Клянусь могилой нашего сына.

Трещина расширилась.

— Я действительно… очень обиделась, — призналась Скай, только теперь осознав, как глубоко ее задело «предательство» мужа. — Я понимала, что несправедлива к тебе, но тебя там не было, а ты мне был так нужен… — она умолкла, так как в горле засаднило от невыплаканных слез гнева, горечи и пронзительной душевной боли.

Лицо Джарры на мгновение исказила мучительная гримаса.

— Прости, Скай, — выдавил он с такой натугой, будто кто-то выдергивал из него слова.

Джарра сделал к ней еще один шаг и остановился. Она так часто отвергала его, что он не осмеливался дотронуться до нее.

— Я знаю, что ты, должно быть, тоже горюешь о нашем сыне. Но ты никогда… никогда не показывал этого. Казалось… ничто тебя не трогает.

— А что мне еще оставалось делать? — сипло произнес он. — Конечно, я очень горевал о нашем сыне. И еще больше страдал за тебя. И с ужасом наблюдал, как медленно разваливается наш брак. Но ведь жить как-то нужно.

— Да, — отозвалась Скай. — Это, конечно, глупо, нечестно, позорно с моей стороны, но, думаю, я негодовала на то, что ты такой сильный, выносливый… не чета мне.

— Не чета? — Джарра в отчаянии тряхнул головой. — Скай, я пытался быть сильным ради тебя. Ты так мужественно переносила горе, так старалась наладить нормальный образ жизни, хотя было ясно, что у тебя ни чуточки не лежит к этому душа. Не думаю, что тебе стало бы легче, если бы еще и я разнылся.

Чтобы Джарра разнылся? Это исключено.

— Мне казалось… ты просто списал нашего мальчика со счетов…

— Списал со счетов? — ошеломленно переспросил Джарра.

— Ты сказал, что это к лучшему, и принес мне цветы, и… я знаю, ты терпеливо ждал, когда я оправлюсь физически, но, когда мы приехали в «Опаловый плес», ты как ни в чем не бывало занялся своей работой, вернулся к заведенному распорядку, к прежней жизни, ожидая, что мы будем предаваться любви как всегда, будто ничего не произошло. Будто его вовсе не существовало. А я не могла… так думать… так чувствовать.

— Скай… я тоже так не думал. Разве мог я забыть то, что произошло с тобой… с ребенком. Но ведь если бы он не умер сразу, его жизнь все равно была бы скоротечной, к тому же мучительной. Неужели ты хотела, чтобы он страдал?

— Нет. — Скай потупилась, приковавшись взглядом к песочному пятну на ковре. — Я понимала, что ты прав. Жизнь продолжалась, и ты должен был выполнять свою работу. Я понимала, что веду себя неразумно, что несправедлива к тебе. Только… мне все время казалось, будто ты рад, что он… умер. Потому что если бы он выжил, у тебя был бы неполноценный ребенок.

Она долго не решалась посмотреть ему в лицо, а когда осмелилась, то увидела, что он потрясен и едва сдерживает гнев.

— Это был мой сын… — наконец произнес Джарра. — И я любил бы его, несмотря ни на что.

Скай отвела глаза.

— Ты… ты ведь, не раздумывая, умертвил жеребенка Стардаст.

Джарра помолчал секунды две и вдруг вспылил:

— Боже мой, Скай! Это же разные вещи! А что касается жеребенка, мы приняли самое гуманное решение. У бедняги был не просто какой-то мелкий дефект. Он родился калекой: не то что скакать, на ногах стоять бы не смог.

Скай, вздрогнув, вновь обратила на него свой взор.

— Я же не знала. Ты не дал мне посмотреть.

— Я пытался оградить тебя от неприятного зрелища!