Вирджиния Эндрюс - Шепот в ночи

– А здесь расписаны урожаи и сколько за них было выручено денег, что было нужно и сколько это стоило. Все это наверняка когда-нибудь будет ценным историческим материалом для музея или еще чего-нибудь, – проговорил он.

Джефферсон нашел старый ржавый пистолет, местами испорченный временем и сажей.

– Бах, бах, бах! – закричал он, размахивая пистолетом.

– Осторожнее, Джефферсон, – предупредила я. – Не порежься о какую-нибудь ржавую железку.

– Кристи, – позвал Гейвин, открыв маленький сундучок из темного красного дерева, – взгляни на это.

Я опустилась рядом с ним на колени. В сундучке лежали все принадлежности дамского туалета: перламутровые гребешки и расчески, зеркальца, некоторые из них – с камеями на обратной стороне и на ручках. Здесь были украшения, нитки бус, искусно имитирующих жемчуг, жемчужные серьги, булавки, браслеты и серебряное ожерелье с камнями, имитирующими рубины и изумруды. Все это было ручной работы и, несмотря на время, неплохо сохранилось.

Казалось, этот чердак действительно волшебное место, в котором остановилось время.

– Как красиво! – воскликнула я.

– На тебе это будет выглядеть еще лучше, – прошептал Гейвин, приблизив свое лицо к моему.

Словно теплая волна захлестнула мою грудь. Я почувствовала, что покраснела, и быстро взглянула на тетю Шарлотту, которая металась, открывая сундуки и коробки, восхищенно восклицая, обнаружив знакомые с детства вещи. Для нее это было похоже на встречу с друзьями.

– Здесь очень милая одежда, дорогая, – сказала Шарлотта, открывая большой металлический сундук.

Я нашла платье с коротким корсажем и юбками, платье с высоким корсажем, доходившим до шеи, и узкими рукавами, пышно собранными по линии плеча. Там были цветные корсажи с белыми юбками, некоторые с цветными поясами. Другие сундуки были набиты нижними жесткими юбками, которые поддерживали форму платья.

Мы также нашли одежду начала века. Я откопала накидки и костюм для верховой езды, шляпки, атласные шали и бархатные пелерины.

Джефферсон обнаружил сундук, в котором хранились зонтики от солнца, и другой, наполненный высокими сапогами, кожа которых замечательно сохранилась. Гейвин отыскал сундуки с мужской одеждой, бриджами, пальто и военной формой. Ему понравилась форма времен первой мировой войны, и он примерил один из кителей, который ему был совершенно впору.

Мы с Джефферсоном тоже начали примерять вещи, подбирая их друг другу, и со смехом расхаживали по чердаку в старинной одежде и обуви. Даже Шарлотта присоединилась к нам, примеряя то шаль, то пиджак, и смеялась, глядя на свое отражение в старом зеркале, стоящем позади сундуков и коробок. Внезапно я услышала еще чей-то смех, его услышала не только я, но и Гейвин. Но Шарлотта, казалось, не обратила внимания на это, а Джефферсон был слишком занят. Я схватил Гейвина за руку и зашептала:

– Что это? – Мы посмотрели в глубь чердака, но ничего не увидели.

– Полагаю, это просто эхо, – неуверенно сказал Гейвин. Мы прислушались, но больше ничего не услышали.

Наконец мы собрали то, что посчитали подходящим, и сложили все это в сундук.

– Мы все это отнесем вниз и постираем, – решила я.

– Подожди, – закричал Гейвин. – Я хотел бы, чтобы ты надела вот это сегодня вечером.

Он вытащил светло-розовое бальное платье с невероятно пышным кринолином. Кружевной корсет был сделан так, что плечи оставались открытыми.

– А я надену это, – объявил он, показывая на фрак и брюки.

Сзади концы фрака были узкими и свисали ниже колен. Рукава были широкими у плеч и сужались к запястьям. Затем он вытащил цилиндр. Из кармана фрака Гейвин выудил черный атласный шарф, завязанный бантом.

Мы засмеялись. Тетя Шарлотта захлопала в ладоши и объявила, что и она тоже себе что-нибудь подберет.

– У нас будет праздник. Я испеку что-нибудь сладкое с вареньем и попрошу Лютера принести бутылку нашего вина из одуванчиков. Кристи будет играть на рояле, и мы все будем петь. О, я так рада, что вы здесь, – сказала она, широко улыбаясь и радостно оглядывая нас. – Словно… словно я родилась заново и. в другой семье.

Пока я приводила в порядок нашу новую одежду, Гейвин взял Джефферсона с собой к Лютеру, чтобы помочь ему с оставшейся работой. Шарлотта помогала мне и непрерывно рассказывала о днях своей юности. Но каждый раз, когда я спрашивала о старухе Катлер, она замолкала. Я чувствовала, что она знает больше, чем рассказывает, но, видимо, это было не таким приятным воспоминанием. Но, вспомнив то, что мне рассказывали о старухе Катлер, я не удивилась.

Шарлотта решила, что ради этого события на обед можно приготовить цыпленка, и пошла к Лютеру, чтобы убедить его в этом. Как только она ушла, я услышала отчетливые шаги за пределами прачечной.

– Гейвин? – позвала я. Ответа не было. – Джефферсон? – Но снова ответа не последовало. Медленно я положила одежду и выглянула за дверь. Снова я увидела какую-то тень. – Кто здесь? – Хотя ответа снова не было, я ясно ощущала чье-то присутствие. Мое сердце глухо забилось. – Гейвин, если ты решил надо мной подшутить, то это уже не смешно.

Я подождала, но никто не ответил. Медленно и тихо я вышла в коридор. Пол заскрипел. Я остановилась и напряженно прислушалась. Звук тяжелого дыхания привлек мое внимание. Я сделала несколько шагов в этом направлении и… и увидела его!

Сначала я пришла в такой ужас при виде его, что не смогла вымолвить ни слова. Он был высокий, тучный, с темными вьющимися волосами и большими темными глазами. Его борода была такая же, как и волосы на голове. Наконец я завизжала, и мой визг заставил его броситься по коридору наружу через боковую дверь. После того, как он исчез и я была в состоянии более спокойно обдумать все происшедшее, я вдруг осознала, что в его круглом лице было больше любопытства, чем угрозы.

Гейвин прибежал на мой вопль, а за ним и Джефферсон с Лютером и Шарлоттой.

– Что случилось?

Я показала в сторону, где находилась боковая дверь.

– Я видела его. Он стоял вот тут. На этот раз он не игра моего воображения. Он высокий, с темными вьющимися волосами и загорелым лицом. У него большие глаза, и на нем надеты серые мешковатые брюки с черными подтяжками.

– Кто это был? – спросил Гейвин и посмотрел на Лютера.

– Он безобиден, – пробормотал Лютер.

– Кто безобиден? – быстро спросил Гейвин.

– Это всего лишь Хомер, – объяснил Лютер. – Он живет у Дугласов, наших соседей. Не обращайте на него внимания, – добавил он и направился было прочь.

– Но Лютер… он так просто проникает в дом, а прошлой ночью я уверена, что он был на крыше и заглядывал в окно, – сказала я. – Думаю, он следит за нами все это время.