Довод для прощения - Ария Тес

лично сильно импонирует. Отец Евы всегда другим был. Старик Самойлов только и делал, что глубокие книксены, и даже если знает о том, каким херовым мужем я был, никогда в упрек мне ничего не скажет. Про себя подумает, но не озвучит. И не потому что «слабак», просто вертлявый сукин сын.

Константин совершенно другой. Он и вызов мне бросает, и с гордостью голову задирает, и готов горло мне перерезать за свою дочь — я это ценю. Правда. Так правильно ведь…

Только не сейчас.

Он переводит взгляд на дверь, пару мгновений молчит, а потом тихо усмехается и снова смотрит на меня, как мне кажется, немного виновато.

— Девичьи нервы.

— Я без понятия, что за муха ее укусила, — сразу оправдываюсь, на что получаю еще один смешок, уже уверенней, потом и кивок.

— О, не удивлен. Не обращай внимания, на Женю иногда находит. Я называю это «бабский психоз». Ну что? Дашь вещи?

— Да, пойдёмте.

Веду его в детскую, а по пути спрашиваю, что именно нужно. Константин говорит о игрушках и книжках, а еще о любимой пижаме сына, и я снова киваю.

Сразу понимаю, о чем речь.

Мне хочется верить, что это признак того, что я хороший отец, но скорее просто признак того, что я — чертов придурок! Так боялся подойти к ребенку, что наблюдал за ним со стороны и выучил все его привычки, распорядок и любимые вещи. Но зато хоть не бесполезный, это радует, а не удручает. Определённо.

Быстро складываю вещи в рюкзачок, а сам чувствую, как Константин за мной наблюдает, и в какой-то момент не выдерживаю.

— Я правда не знаю, что с ней случилось! — огрызаюсь, на что «тесть» улыбается.

— Я же сказал — не удивлен. У Жени сложный характер.

— Заметно, твою мать, — шиплю себе под нос.

Потому что да! Я совершенно не понимаю, что за хрень с ней произошла?! Вчера все было так хорошо! Мне казалось, по крайней мере. Я был с ней обходительным, наговорил кучу комплиментов, при том не просто так! Женя действительно была обворожительна, пока ей под хвост вожжа не попала!

Нет, я не дурак, и прекрасно понимаю, что в смене настроения замешана Ева, только вот я то тут при чем?!

Остервенело пихаю в рюкзак игрушку, слышу смешок со стороны двери и резко поворачиваю голову. Константин за мной наблюдает, подняв брови.

— Что?!

— Порвешь, получишь еще одну истерику. Оно тебе надо?

— У вас сегодня подозрительно хорошее настроение! — язвлю, но совету внемлю.

Все-таки, одного психоза за утро мне с головой хватает. Поэтому я меняю тактику и стараюсь действовать аккуратно, а потом слышу:

— У меня есть причины относиться к тебе плохо.

Усмехаюсь.

— А то я не знаю.

— Не думаю, что знаешь, — вдруг говорит тихо, и я снова смотрю на тестя, подняв брови.

— Серьезно?

— Я сомневаюсь, что она рассказала тебе.

— Что именно?

— Как сложно на самом деле ей далась ваша разлука.

Эти слова внутренне меня сильно подкашивают. Я все еще не могу разобраться и объяснить, что я чувствую, но определённо чувствую себя плохо.

Как будто меня в узел свернули и тянут-тянут-тянут. Аж дыхание перебивает.

Константин пользуется моим замешательством и подходит ближе, чтобы забрать рюкзачок и уложить вещи в него, а сам говорит дальше. Не глядя мне в глаза.

— Я вел себя, как гандон, когда вы познакомились. Закрылся, замуровался, шел на поводу у матери, у жены, а на дочь свою совсем перестал внимания обращать. Женя очень напоминала мне ее мать, и это било сильно.

— Мне жаль, что ваша жена умерла.

Слабо улыбается.

— Мне тоже. Но это не давало мне никаких прав вести себя, как эгоистичная сволочь. Женя потеряла маму, которую очень любила, а потом лишилась и отца. Если честно, то я себя виню за все, что случилось, не меньше, чем тебя, — он поднимает твердый взгляд, который я принимаю с достоинством, киваю.

— И я не против.

— Хорошо, что не пытаешься бодаться. Я тебя убить хотел.

— Понял уже.

— Ты бы тоже этого хотел, если бы твоя дочь прошла через такой же ад.

— Не отрицаю.

— Поэтому ты еще жив.

Странный разговор.

Константин, кажется, думает также, поэтому снова принимается за игрушки…и рассказ.

— Когда она вернулась домой, в тот вечер я узнал, что у меня будет внук. А потом она плакала часа четыре не переставая. И еще три года не переставая. Всегда скрывала это, делала вид, что все хорошо, но я же отец. Я чувствую.

Кажется, я тоже. Ощущение давки внутри усиливается, а он снова смотрит на меня без тени улыбки. Серьезно так. Твердо.

— Она ждала тебя, Влад. Все эти три года не переставала ждать. Злилась на себя, но продолжала ждать и любить. Я знаю, что ты не виноват в том, что случилось, и я очень надеюсь, что ты действительно хотел расстаться со своей женой, но…

— Но? — хрипло спрашиваю.

— Но это было тогда. Сейчас ты ее не помнишь.

— У меня есть к ней чувства, Константин. Сильные. Я объяснить этого не могу, но…

— Слишком много «но» в этой истории, ты не находишь?

Не нравится мне, куда идет этот разговор, поэтому я хмурюсь и тихо спрашиваю.

— Чего вы хотите?

— Уберечь свою дочь, раз тогда не смог. Если ты не готов быть ей верным и преданным мужем, не пудри мозги моей девочке. Прими решение.

— Какое решение?

— Я видел вас с твоей женой.

— Она уже не моя жена.

— По документам — да, и твой поступок благороден, только вот он не отменяет правды.

— И какой же правды?!

— Такой, где легко что-то сказать, но гораздо труднее сделать.

— Я не пустослов!

— А я и не это имею ввиду. Тебя вырвали из привычной жизни, на голову свалился ребенок, которого ты не знаешь, женщина, которую ты любил, но этого не помнишь. Я понимаю, как такая ситуация может запутать, и мне жаль, что с тобой это произошло, только вот кто подумает о Жене? Ей тоже сложно.

— Я этого не отрицаю.

— И снова: я знаю. Поэтому и прошу: прими решение. Туда или сюда. Она или твоя Ева. Если второе, скажи об этом прямо. Не