Сэди Мэтьюс - Страсть после наступления темноты

Я не удивляюсь, когда машина останавливается на маленькой улочке в Сохо перед «Асилумом». Я подозревала, что так или иначе дойдет до того, что мы не минуем это место. И я понимаю, что этот момент настал.

Меня накрывает страх.

- Выходи, - говорит Доминик.

Я подчиняюсь, и он выходит из машины следом за мной. Он ведет меня вниз по металлической лестнице к входной двери. Достает ключ из кармана, быстро открывает замок и заходит. Когда я прохожу за ним в небольшую приемную, он закрывает за нами дверь. В помещении ни души. Он срывает плащ с моих плеч и берет меня за поводок. В полном молчании он пересекает пустой бар, и подгоняемая поводком я вынуждена семенить за ним, моментами переходя почти на бег, чтобы удержаться на ногах. Я знаю, куда мы направляемся.

Я всегда это знала.

Как и следовало ожидать, он приводит меня к оформленной шипами двери и открывает ее. Впервые с того момента, как мы покинули Рэндольф Гарденс, он разворачивается и смотрит на меня.

- Теперь ты узнаешь истинное значение наказания, - говорит он.

Я в ужасе. Это все происходит на самом деле, удушливый страх ползет вдоль позвоночника, сковывая все мое тело. Я вступаю в темноту, и Доминик щелкает включателем. В металлических подсвечниках на стенах загораются электрические лампы, выполненные в форме настоящих свечей.

Моему взору вновь предстают все эти девайсы и приспособления: кресты, брусья с цепями, ряд дьявольских на вид флоггеров. Мой желудок скручивает от противного, мерзкого чувства дурноты.

Но я должна это сделать. Я должна пройти через это.

Я помню принятое мной решение довериться Доминику. Он же сказал, что не зайдет со мной слишком далеко.

Доминик подводит меня к горизонтальному брусу у дальней стены, расстегивает мой наряд из плетений и снимает его с меня, даже не обратив внимания, когда тот падает на пол. Ставит меня лицом к перекладине и спиной к себе. Подняв одну мою руку, он помещает ее в кандалы, расположенные на уровне моих плеч и установленные так, что я могу двигать и изгибать руку. Те же манипуляции производит и со второй рукой. Раздвинув мне ноги, он по очереди закрепляет мои лодыжки в фиксаторы. Я слышу его тяжелое дыхание. Это меня возбуждает.

- Ну, а теперь, - тихо произносит он, полностью обездвижив меня, - приступим.

Я зажмуриваюсь и сильно втягиваю живот в напряжении. Я выдержу это. Я это сделаю, а потом объясню ему, что несмотря ни на что - подземелье не для меня.

Зачем он привел тебя сюда? – спрашивает мой внутренний голос, - Ведь ему же известно, как пугает тебя это место, не так ли?

Я не хочу к нему прислушиваться. Я не хочу это слышать. Мне нужно сейчас сконцентрироваться, дабы выдержать все, что бы мне ни предстояло.

Первое касание легкое и чувственное: щекотание длинных грубых конских волос по моим лопаткам. Кажется, будто Доминик что-то рисует на моей спине, словно размечает территорию, изучает контуры для своих последующих действий.

- Это твое наказание за неповиновение, - заявляет он. Я чувствую его позади себя, полностью вписавшимся в сцену: скованная девушка, мерцающий свет, занесенная для удара плеть.

Начало было мягким и ласковым, как и парочка следующих ударов. Он разогревает меня. Кровь приливает к коже, отчего прикосновения плети ощущаются, как десятки острых незначительных щипков. Конский волос царапает и трется о мою уже разгоряченную кожу. Мои глаза все еще зажмурены, и я стараюсь контролировать дыхание, но сердце безумно колотится, а желудок сводит от страха.

Жар усиливается и распространяется по моему телу, по мере того как он усиливает напор, замахиваясь уже более регулярно.

Так это и есть флоггинг. Меня порют плетью в подземелье.

Я боюсь того, что за этим последует. Я вне себя, размышляя: в каком положении сейчас нахожусь. К тому же, это означает, что та жизнь, которую я нафантазировала в своей голове, мерцает и с каждым ударом гаснет навсегда.

Уже слишком поздно.

Свист плети прекращается, и я слышу, как Доминик отходит к коллекции предметов на стене, а затем возвращается. Я просто чувствую, что он держит в руках что-то новое. Пару раз он размахивает этим в воздухе, словно тренирует удар, а затем опускает мне на спину – в мою кожу врезаются десятки хвостиков плети с жесткими наконечниками.

Я откидываю голову и кричу от неожиданности и боли. Но прежде, чем успеваю прийти в себя, концы плети вновь с силой впиваются в меня уже с другой стороны спины. Он снова и снова делает замахи, и каждый раз опускает плеть на мою спину.

О, Боже, я не могу в это поверить!

Вновь и вновь я получаю сильные удары с регулярностью и методичностью. Боль все нарастает, с каждым ударом я кричу все громче, будучи уже не в состоянии продолжать сдерживаться под этим натиском ударов. И каждый раз он чуть усиливает нажим, словно мои крики подстегивает его вкладывать больше силы в замахи. Его дыхание тяжелое и затрудненное.

Хвостики плети распространяют болевые ощущения по всей спине, жестоко покусывая мою бедную, нежную кожу. Это ужасно. Это выше моих сил, меня трясет, и между криками агонии я плачу.

Стоп-слово. Я должна использовать стоп-слово.

Я утратила любую надежду, что Доминик поймет в каком я состоянии. Он жестко порет меня, сквозь пелену боли и путаницу в мыслях до меня доходит, что возможно он теряет контроль.

Теперь я действительно в ужасе – я безумно напугана, плачу все громче и интенсивней по мере того, как дьявольское орудие вновь и вновь терзает мою спину: слева, справа и снова слева и справа. Иной раз жалящие концы плети обвиваются вокруг моего тела и попадают по груди и животу.

Каким же было стоп-слово?

Я в дикой агонии – голова безвольно перекатывается от одного плеча к другому, спина выгибается от каждого удара, руки напряжены, я совершенно не могу думать. Все, что я в состоянии делать – это с ужасом ожидать следующего удара.

Стоп…словом.. было…

Я собираюсь с силами и вою:

- Красный!

Он снова бьет меня. Бац! Сотни лезвий обрушиваются на мою воспаленную кожу.

- Красный, Доминик, остановись, остановись!

Это не «красный»…это.. О, ЧЕРТ, какая БОЛЬ…это…что-то другое…это…БОЖЕ МИЛОСТИВЫЙ…я умираю, я умираю…

- Алый! – вырывается мой вопль, - Алый!

Напрягаюсь в ожидании следующего удара, и, когда его не последовало, я начинаю бесконтрольно вздрагивать, дико всхлипывая. Никогда не чувствовала такой боли: ни физически ни морально.

- Бет? – это голос, которого я не слышала много дней. Это нормальный голос Доминика. Голос моего друга, моего любовника, мужчины, которого я так жаждала снова увидеть. – Бет, с тобой все в порядке?