Ночь, которую я не помню - Марина Бастрикова

о половом воспитании, – сказала Марго, вспомнив, что скоро станет этому парню второй мамой. Ха, ну и семейка у Миши собирается.

Миша задумался, почесал голову и ответил:

– Ладно. Спрашивай.

Гостьи захихикали, я же почему-то сильнее и активнее заплакала, уже откровенно воя. Рома отмер и подбежал ко мне.

– Я очень хочу ребенка. Беременность – это прекрасно. Мы обязательно справимся, – вещал Рома лозунгами, то гладя меня по голове, то тряся за плечи, то вытирая слезы. Мишка понял, что спрашивать о половом воспитании его не будут, пожал плечами и ушел от нас, наступив на тортик и оставляя за собой сладкие белые следы. Заревела еще громче.

– Может, она боится, что теперь ты женишься только из-за ребенка? – предположила Катя, погладив свой живот и явно вспомнив страхи перед своей свадьбой.

– А может, что теперь не женишься? – сказала Марго, которая детей не планировала вообще.

– Я не сплю с девушкой без защиты, если не собираюсь на ней жениться! – возмутился Рома, прижав плачущую меня к своей груди. Я невольно опустила взгляд вниз и увидела торт и на его ноге. Плач сразу получился особенно горестный.

– Так ты и не женился еще ни разу, – сказала Катя, прознавшая о Роминых страхах еще в период моего свидания с Димой. Потому что потом она Ромку по телефону отчитывала, что мог бы и сам меня пригласить.

– Вот и я о том, – ответил Рома, продолжая гладить мне волосы дрожащими руками. – Любимая, ну скажи хоть что-то.

– Т-т-т, – попыталась сказать сквозь всхлипы.

– Так ему и надо? – Ромина сестра.

– Только не аборт? – Катя.

– Тиски на яйца? – Марго.

У Ромы замерла рука, перестав поглаживать. И весь он стал какой-то твердый, так что в последний раз высморкавшись в его рубашку, я подняла голову и наконец выговорила.

– Т-т-торт-ик, – сказала я, икнув на последнем слоге. Что ж, я даже не против, звучит все равно верно.

– Все дело в торте? – спросил Рома, быстро сориентировавшись.

Так как я продолжала то всхлипывать, то икать – просто кивнула.

– И ты хочешь этого ребенка? Не жалеешь, что мы вместе? Рада, что выйдешь за меня замуж? Веришь, что мы справимся?

На все Ромины вопросы я послушно кивала, еще пару раз икнув, правда.

– Т-т-т, – снова попыталась заговорить.

– Тортик? – хором спросили все.

Я отрицательно махнула головой. Подождала, пока всхлипы станут пореже, и снова начала говорить:

– Только не наз-з-зывай, ик, его Людоед.

Спустя несколько лет

Из рук выпали салфетки, которые несла к праздничному столу. И дело даже не в моей растяпости, которая всегда возникает дома, так как я расслабляюсь… а потому что Рома открыл все принесенные нам торты и сейчас над ними откровенно ржал. Я же была в ужасе.

– Три одинаковых торта с клубникой? – возмутилась я.

– Четыре, – сквозь смех выговорил Рома, – я тоже купил.

– Начните уже договариваться, кто его притащит, потому что четыре – это уже слишком!

– Но ты же их так любишь, – сказал Рома, подойдя и наклонившись, чтобы собрать салфетки с нарисованными на них розовыми единорогами.

– Я их ненавижу! Каждый год на Наташин день рождения кто-то из вас обязательно притащит этот торт!

– С него все началось, – прошептал Рома, приобняв меня. Одна из так и не поднятых единорожек ехидно пялилась на меня с пола.

– Неправда, все началось со стриптиза, – сказала и положила голову на плечо мужа, осматривая ряд из трех тортов на столе. – Познакомились мы еще раньше. Стриптиз – не повод для знакомства. Зато пожар – да.

И тут я поняла…

– Вы знаете! – возмутилась.

– Твой врач позвонил и сказал, что ты забыла результаты анализов и УЗИ.

– Твою ж дивизию! Я хоть раз тебе смогу о беременности нормальным способом сообщить? – возмутилась и почувствовала, как Рома поглаживает мне живот и целует в волосы. – Так, стоп, – сказала отодвигаясь. Торты навели меня на мысль. – А они-то откуда знают?

– Хотели принести вино, – пожал плечами Рома.

– На день рождения девочки?

– А кто ее рожал? Почти пять кило-то? – вспомнил Рома и уже иначе на меня посмотрел, немного испуганно. Да-а-а, надеюсь, в этот раз мое счастье окажется не настолько большим.

Телефон у Ромы зазвенел. Муж поцеловал меня в ухо, сказал, что безумно счастлив, и ответил на видеозвонок.

– Где моя Бэль? – раздался голос из динамиков с сильным итальянским акцентом.

Рома хитро на меня посмотрел.

– Ба, а у меня, возможно, таки Бель как раз и будет.

Я шикнула на Рому. Во-первых, я не успела морально подготовиться к тому, что все в курсе о моей беременности. Во-вторых, он опять вспомнил, как хотел назвать нашу дочь.

Когда мы выбирали имя, Рома сказал, что в наше первое совместное утро (после девичника) я заявила, что хочу от него дочь по имени Изабелла. Главное, я-то о том моменте уже напрочь забыла, а он – нет. И появилась бы в нашей семье Крылова Изабелла Романовна, но я возмутилась: «Еще бы Картошечку с того дня вспомнил!» После первой же моей слезинки все признали, что дочь будут звать Наташей.

Мой Миша назван в честь отца. И пусть еще при его жизни, но все равно уже слова мамы «плохо называть детей в честь мертвых» на меня не подействовали. Для меня в этом имени свет и напоминание, что после смерти всегда идет жизнь.

И родилась у нас итальяночка Наташа. Вся в бабушку, которая сейчас как раз звонила. Яркая, громкая. Вспомнить достаточно, когда бабуля приехала и отчитала своих дочерей: Бьянку и Агату. Одна половина дома жаловалась в полицию на громкость, другая половина – влюбилась.

Наташа порадовала не только прабабушку, но и бабушек. Дочь с интересом слушала про религию и чуть ли не каждый день играла в Ноев ковчег. Правда мы не сообщали мамам, что, когда звери спасаются, Наташа со всей своей итальянской экспрессией разбрасывает оставшихся динозавров и единорогов с криками «Вы мертвы!».

Наверно, увидев это, кто-то пришел бы в ужас. Но после того, как Миша сообщил Наташе, что единорогов не существует, мы ее очень долго успокаивали. И не справлялись, пока не пришел Рома и, положив любимого единорога в детские ладошки, спросил:

– А Лапочка существует?

Наташа насупилась, пощупала гриву любимого единорога Лапочки, постучала пальцем по копытам и сказала:

– Да.

– Так помоги ему освоиться в этом мире, он же совсем один и в него никто не верит. А когда ты плачешь – ему тоже грустно.

Затем Наташа постоянно тыкала единорогом в Мишкин нос, доказывая, что тот существует. После чего брат ее познакомил с динозаврами. В