Елена Квашнина - Работа над ошибками (СИ)

Что началось! Кричит. Руками размахивает. Драться лезет. Ночь, видите ли, на дворе, домой давно пора. И вообще! Нечего мне здесь делать. На шум выскочил Никита. Попробовал уговорить Генашу, утихомирить. Только масла в огонь подлил. Сделал попытку выступить в качестве миротворца и Саня. Не тут-то было. Тогда они вдвоем попытались выдворить Генашу с кухни. Я делала вид, будто меня это не касается. Выпила с Лидусей одну стопку водки за упокой души дяди Васи, потом другую. Генаша рассвирепел. Пытался дотянуться до меня, схватить, ударить. Его еле удерживали. В дверях кухни начал толпиться народ. Переговаривались, комментируя. Давали советы. И вдруг замолкли. Расступились.

— Ну, — тяжело и немного пьяно спросил возникший на пороге Иван, — что за шум?

Генаша моментально присмирел. Похоже, он спешно просчитывал ситуацию. Они в разных весовых категориях. Но он пьян и Иван — выпимши… Договориться можно. Я читала это в его мутных, покрасневших глазах. Слишком хорошо знала проспиртованные мозги своего мужа. Иван тем временем пошептался с Саней, потом с Никитой. Те быстренько погнали любопытных за стол, еще раз помянуть покойного, царство ему небесное! Лидуся бочком выбралась с кухни. Если я хорошо знала мужа, то она хорошо знала своего брата. Мы остались втроем.

— Ну, что, Ген? — спросил Иван спокойным, будничным тоном, неторопливо закатывая рукава рубашки. — Поговорим?

— Ага! — охотно согласился Генаша.

Ну, дурак! Вот дурак! Купился, как сопливый пацан, на кажущееся спокойствие Ивана. Лично я ничего страшнее этого будничного тона не знала. Ведь он же сейчас просто убьет Генку. И все.

— Иван! — бросилась к нему. — Я тебя прошу… Я тебя умоляю! Не надо!

— Не лезь! — обронил мне Иван. Обнял Генашу за плечи и повел на лестницу. Я отправилась за ними. Они быстро спустились и вышли на улицу. Встали друг против друга. Я остановилась за спиной Ивана. Вмешиваться не смела, но мимикой показывала мужу, чтобы унялся.

— Так чего ты хотел, Гена? — насмешливо полюбопытствовал Иван.

— Я? — Генаша, кажется, испугался. Неуверенно пробормотал:

— Да я, Вань, ничего… Катьку хотел домой забрать…

— Катьку? Домой? — интонации у Ивана становились все спокойнее, все будничней. — И для этого ты на поминки пришел? Не пособолезновал? Отца моего не помянул? Скандал устроил? Жену бить хотел?

— Я не… я не… — глотал слюну Генаша

— Ну, вот тебе «Катьку»! — Иван размахнулся и не очень сильно двинул ему справа. Генаша едва устоял на ногах. Голова его мотнулась. Из носа закапала кровь.

— Вот тебе «домой»! — Иван уже сильней двинул ему слева.

Мой муж тихо икнул и рухнул в кусты. Хорошо, не на асфальт. Я бы не пережила, сядь Иван из-за меня в тюрьму.

— Хватит ему, — выдавила из себя блеющим голосом. — Не надо больше, Ваня.

Иван повернулся ко мне. Подошел ближе. Сделал короткую паузу и потом хрипло сказал:

— Еще разочек назови меня так… и я твоего Генку всю жизнь на руках носить буду, пылинки с него сдувать… Ну, назови же…

— Что ты, Ваня? Ванечка! Успокойся…

Подняла руку. Хотела отряхнуть мелкую соринку, прилипшую к его щеке. Он поймал мою ладонь, притронулся к ней губами. Жадно глядел мне в глаза…

Я знала, что сейчас все соседи прилипли к окнам, рассматривая нас с Иваном. Знала, что в дверях подъезда толпятся любопытные из числа пришедших на поминки. Но мне было наплевать. Пусть народ интересуется на здоровье. И сплетничает сколько влезет. Не все же телевизионными страстями пробавляться. А у меня только и есть этот миг, когда вот так — глаза в глаза, и больше никого в этом мире нет, кроме нас двоих…

В кустах зашевелился, заворочался, застонал Генаша. Иван оторвался от меня. Подошел к Генаше. Наклонился и одним сильным рывком поставил его на ноги. Спросил с участием:

— Ты сам-то до дома дойдешь?

Покачал головой. Сказал мне через плечо:

— У тебя с ним сейчас много возни будет. Я тебе помогу немного.

Подхватил Генашу под руки и поволок к нашему подъезду. Дотащил его до двери в квартиру. Зайти в гости и познакомиться с бабушкой отказался.

— Вы сейчас Генкой займитесь. Я к вам завтра приду.

Убрал мне за ухо длинную прядь, выбившуюся из закрученной на затылке косы. Подмигнул и пошел. Как будто и не было того момента между нами. Момента истины…

Я смотрела ему вслед. Смотрела и понимала: чудес не бывает. И прекрасный рыцарь в блестящих латах не увозит на белом коне женщину в рубище. Он скачет вдаль. Как в том моем далеком детском сне.

Я волоком втащила супруга в прихожую. А там уже вдвоем с бабушкой уложили Генашу на диван. Все лицо его было в крови. И голубая рубашка на груди запачкана крупными кровавыми пятнами, а на спине и боках — землей. Бабушка понесла рубашку и майку в ванную. Замачивать в холодной воде с порошком — верное средство. Я устроилась рядом с Генашей. Поставила на пол таз с водой. Мокрым полотенцем вытирала ему лицо, смывая кровь и грязь. Присматривалась внимательно. Особых повреждений на лице у Генаши не замечалось. Немного распухли губы и нос. Еще под глазом синяк обозначился. Повезло Генаше. Пожалел его Ванечка.

Генаша поскуливал. Тихо, словно про себя, матерился. Мне было скучно его слушать. Заглянула к Димке. Поцеловала спящего сына. Пожелала бабушке спокойной ночи. Постелила себе на полу возле дивана. Пьяный муж всегда вызывал у меня непреодолимое отвращение. Легла. Хотела вспомнить весь день. Обдумать происшедшее, заглянуть в себя. Но, видимо, сильно устала. Уснула мгновенно.

На следующий день Иван, как и обещал, нанес визит. В свое любимое послеобеденное время. Генаша был на работе. Вчерашнее помутнение рассудка у него прошло. Жизнь вошла в привычную колею. Да и новый день с беспощадной яркостью высветил бессмысленность моих надежд. Наверное, поэтому меня не покидало чувство, что я делаю нечто запретное. Сидела как на иголках. Зато бабушка ощущала себя излишне раскованно. Давно я не видела ее тв отличном настроении. Она достала свои лучшие чашки из китайского фарфора. И все сетовала, что одна чашка разбилась при переезде. Чашку, конечно, склеили. Но пить из нее уже нельзя. Да и вид не тот. Потом бабушка притащила бутылку кубинского рома, подаренного ей Никитой. Налила нам в чай этого рома чуть не по столовой ложке. Я пропустила момент, когда у бабули на плечах оказалась шалька из черных кружев, а волосах старинный черепаховый гребень. По всему было видно — Иван произвел огромное впечатление на мою бедную бабку, уставшую от Генашиных выбрыков. Она мило болтала с ним минут сорок. Совсем забывшись, пересыпала свою речь французскими выражениями. Иван только вздыхал жалобно. Я тихонько ему переводила. Бабуля конфузилась от того, что ставила нашего гостя в неловкое положение. Изящно извинялась. И через минуту снова забывалась, переходя на французский. Потом она, театрально всплеснув руками, вспомнила, что неплохо бы перед ужином прогулять Димку. Иван спросил, сколько лет моему сыну? Я безбожно солгала, убавив его возраст на месяц. У бабушки при этом вытянулось лицо и глаза полезли из орбит. Иван этого, кажется, не заметил. Все равно. Я глянула на бабушку так, что она мигом собрала Димку и увеялась вместе с ним на улицу.