Милая душа - Тилли Коул

Леви развязал на мне халат и скользнул руками по моему обнаженному животу, отодвигая материал в сторону. Я ахнула, когда он опустил голову, запечатлевая поцелуй на моей коже, следуя по пути своих рук.

Моя спина выгнулась, когда мои груди освободились. Палец Леви прошелся по моим соскам, мои глаза затрепетали и закрылись. Мягкие губы мгновенно оказались на моих, и я растаяла в его поцелуе.

Я стянула свитер Леви, а он стянул боксеры и джинсы. Мы целовались, и целовались самым прекрасным образом. Когда он скользнул в меня, наши взгляды встретились, и мы не отводили глаз. Это было сладко, это было медленно, и это передавало все, что он чувствовал. Это дало мне все, в чем я нуждалась прямо сейчас. Это было с любовью, и это показало мне, насколько сильно он заботился. Он заботился обо мне больше, чем кто-либо другой когда-либо.

Теперь я это знал.

Я застонала, чувствуя, как между нами нарастает наслаждение, и когда я оторвалась от него, шепча его имя, я увидела, как губы Леви приоткрылись, когда он тоже отдался мне.

Он бросился мне на шею, наши тела прижались друг к другу, скользкие и влажные от занятий любовью. Я крепко держалась за этого парня, прижимая его к себе, обхватив руками его спину. - С тобой легко забыть все плохое, - прошептала я ему в шею, чувствуя, как он напрягается в моих объятиях.

Леви пятился назад, пока его лицо не оказалось над моим. Он посмотрел на меня сверху вниз, нежно поцеловал, затем сказал: “С тобой легко видеть только хорошее”.

-Леви, - прошептала я, и он подвинулся, чтобы лечь рядом со мной. Когда я лежала рядом с ним, в тепле его объятий, я знала, что мне нужно быть смелее. Мне нужно было дать ему больше, как он дал мне. Мне нужно было быть девушкой, которую он заслуживал, гордо опираться на его руку, а не той, которую ему приходилось запирать, пряча ее голос от всего мира.

  Я провел рукой вверх и вниз по рукам Леви и спросил: “Леви?”

-Ммм? - сонно пробормотал он.

-Тот футбольный ужин?

“Да?” - ответил он более бодрым голосом.

-Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Я затаила дыхание, ожидая его ответа. Леви приподнялся на локте и всмотрелся в мое лицо. Его брови были опущены. “Ты хочешь пойти?”

Я сглотнула. “ Если ты хочешь, чтобы я была рядом.… если ты хочешь, чтобы я была рядом с тобой, я буду там.

Он втянул в себя воздух, затем я сбилась с дыхания, когда широкая улыбка озарила его лицо. “Да”, - кивнул он, наклоняясь, чтобы запечатлеть три поцелуя на моей щеке. “Я хочу, чтобы ты была там”, - сказал он, и я услышала счастье в его голосе. “Я действительно хочу, чтобы ты была там”.

Я покраснела, опустив глаза. - Тогда я приду.

Леви уткнулся лицом мне в шею и притянул меня к себе. Я закрыл глаза и почувствовал, как часть груза, который всегда сковывал меня, поднялась.

Я рассказала ему половину своей истории, но не все. В памяти всплыло лицо Клары, и я поняла, что буду находиться в центре внимания столько, сколько смогу.

Возможно, подумал я, просто, может быть, помогая ей, я мог, наконец, найти в себе силы—найти мне силы, чтобы сказать все это.

Полностью.

Без лицензии.

Без того, чтобы это убивало меня изнутри.

Можетбыть.

* * * * *

Прошло полторы недели. Те дни, которые я не проводила с Леви, я приходила в центр и сидела с Кларой. С каждым разом я теряла все больше и больше надежды. Если и существовало живое воплощение уничтоженной души, то это была Клара. Она сидела у окна, глядя на реку, а я сидел рядом с ней. Она вела светскую беседу, иногда улыбалась, но я был убежден, что все это было наигранно.

Казалось, ничто из того, что я говорил или делал, не выводило ее из депрессии. Меня начало разрушать то, что я не мог дать ей надежду. Лекси и Селеша сказали мне не унывать, не сдаваться, а продолжать пытаться. Я был в растерянности; казалось, что ее внутренний свет угасает с каждым днем.

Когда я вошла в солярий, хлынул сильный дождь, тяжелые капли рикошетом отскакивали от стеклянной крыши. Я прижала свой старый блокнот к груди и заняла свое обычное место рядом с Кларой.

“Привет, Элси”, - показала она, не глядя в мою сторону. Ее глаза снова были устремлены на реку, наблюдая, как она несется мимо, с сильным течением, вздувшимся от проливного дождя.

Я положил свой блокнот на стол рядом с нами и встал в поле ее зрения. “Как у тебя дела сегодня?” Я показала.

Клара подняла руки и показала: “Хорошо”.

Я вздохнул. Это был один и тот же ответ, который она давала каждый день. Это был ответ, который она давала на большинство запросов: ‘хорошо’. Это было так же неприятно, как "мило" или "прекрасно".

Мои нервы напряглись, когда я уставилась на блокнот, лежащий на столе. Я не говорила с Кларой о своем пребывании в приюте; я вообще ни с кем не разговаривала. Я ни с кем не разговаривал, не рассказывал о своем личном ужасе и позоре. Хотя я определенно открыла свое сердце и излила душу чему— этому блокноту.

После нескольких дней, когда я не мог ни объяснить, ни помочь, ни сказать ей, что все будет хорошо — потому что я не был уверен, что это будет, я не был уверен, что это когда—нибудь будет, - я знал, что должен попробовать что-то другое. У меня не было слов, чтобы она услышала, мой язык жестов был слишком устарелым, чтобы выразить то, что я хотел, чтобы она знала — что я понял. Все. Я все это понял.

Слова, идущие из моего сердца, были моим лучшим шансом помочь ей, спасти ее от сгущающейся тьмы.

Я посмотрел на Клару, голова которой откинулась на спинку стула, и помахал рукой, привлекая ее внимание. Ее печальные, безжизненные глаза обратились ко мне. Я поднял руки. “Я знаю, вы, наверное, слышали это миллион раз, но я хочу сказать вам, что я действительно понимаю”. Клара никак не отреагировала, но продолжала наблюдать за мной. Это был прогресс.

Я постучала пальцем по