Пари - Айя Субботина

щедро посыпая мою голову упоминаниями всех ошибок прошлого. Но в основном — как глупо я поступила, когда сбежала от Лекса.

Если хорошенько покопаться в памяти, то кроме жуткого страха за свое будущее, у меня не было повода бросать его. Не кривя душой, я никогда его не любила, но с ним всегда было хорошо и безопасно. Он был щедрым, любящим и заботливым — мне даже к женским уловкам не приходилось прибегать, чтобы подтолкнуть его сделать, как мне нужно. Лекс все как-то понимал сам — сначала, когда его финансовые дела были еще крайне шаткими, просто дал мне карту, на которую время от времени закидывал деньги, а потом, когда все как-то стремительно пошло на лад и в гору, я вообще перестала следить за балансом на счету, потому что деньги там все рано никогда не заканчивались.

Но самое главное — и это я понимаю только сейчас, глядя на проклятые душистые апельсины — Лексу никогда не было на меня наплевать. Буквально с первых дней нашего знакомства, он всегда интересовался именно мной, а не содержимым моих трусов и лифчика. Интересовался искренне, как может только человек, которому не безразлично. Возил к врачу по первому симптому, варил бульон, когда я болела гриппом, дарил цветы просто так — всегда только те, что я люблю, безропотно ходил со мной на мелодрамы и ему было вообще наплевать, что на тысячный зрительный зал он был вообще единственным мужчиной! Он был таким… милым.

— Боже, прекрати уже эти сопли, Виктория! — громко говорю вслух, а потом решительно сую тарелку с фруктами в холодильник, в самый нижний ящик для овощей, где они точно не будут мозолить мне глаз.

Туда же сую и шоколад.

Есть все это почему-то рука не поднимается. Вместо этого хочется просто глазеть, как когда-то на те туфли от Джимми Чу.

— Это дурной знак, — бормочу себе под нос, пока нахожу в телефонной книге номер Хасского. — Это очень-очень фигово, Виктория — вот так залипать на мужика.

Перед глазами всплывает лицо Егора, но не вчерашнее, а так, как я помню его из прошлого, когда седина на его висках была еще скорее странностью, чем данью возраста. И надо же ему было появиться именно теперь! Как нарочно, чтобы я снова начала копаться в прошлом.

— Виктория? — слышу взволнованный голос Хасского, когда он отвечает на звонок. — Что-то случилось?

— Мне нужно поучиться.

— Что? Поучи… — Он вдруг спотыкается, вздыхает. — Вика, ты на часы смотрела?

— Как раз сейчас это делаю — шесть семнадцать. Мне нужно, чтобы вы меня научили всему, что…

— Виктория, ради бога! — с легким раздражением перебивает он, но я упрямо продолжаю фразу.

— … всему, что нужно знать начальнику экономического отдела. Научите меня разным этим… схемам.

— Ты хотя бы представляешь, какой это объем информации, Виктория? Люди годами учатся.

— Я способная, схватываю на лету.

— Что за блажь?!

— Мне не мораль читать нужно, а сделать, как я говорю!

Лекс дал мне три дня «больничного», потом как раз выходные. И того — пять. Вполне достаточно, чтобы в понедельник триумфально вернуться в офис и начать реализовывать свой грандиозный план по латанию дыр в тонущем «Гринтеке». Я, в конце концов, имею высшее образование и не настолько тупая пробка, как многие обо мне думают. В институте могла на отлично выступить с трибуны по материалу, который впервые увидела на перерыве между парами.

— Вы обещали обо мне позаботиться, — напоминаю Хасскому о его данном когда-то слове. Хотя, конечно, он и так уже столько для меня сделал, что впору перефразировать, кто кому и что теперь должен, но я все равно прикидываюсь шлангом.

— Ты этим злоупотребляешь, Виктория.

— Я буду послушной, — продолжаю давить изо всех сил. — Никакого нытья и перекусов. Буду питаться отгрызенными кусками гранита науки.

Хасский тяжело вздыхает, но все-таки соглашается и обещает приехать к девяти — раньше не соглашается хоть ты тресни.

Но это уже и так очень много.

Чтобы убить время и отвлечься, иду на пробежку — здесь рядом старая школа, в которой из трех корпусов работает только один, потому что остальные в аварийном состоянии. Но стадион все равно есть, хоть большая часть его основательно заросла сорняками и травой. Сто лет не бегала в таких спартанских условиях, но музыка в наушниках и хорошие кроссовки немного сглаживают неприятные удары в пятки колючего разбитого асфальта.

Бегаю примерно час — я давно такое практикую, чаще в зале на дорожке, но сейчас приходится довольствоваться чем есть. Зато, оказывается, на свежем воздухе намного лучше думать. За это время успеваю набросать примерный мысленный план своего «обучения» и вопросы, которые нужно обязательно задать Хасскому по организации рабочего процесса и что я имею право делать на своей должности.

Интересно, когда можно позвонить Диане, чтобы уточнить дату первой партии моих многострадальных тапуль? Рука так и тянется сделать это прямо сейчас, но прошла всего пара дней, наверное, они только запустили станки и наладили производство. Мы договаривались, что она сама перезвонит мне как только фабрика отошьет первую пары — на всякий случай, для полного согласования. И после этого звонка я планировала запускать предзаказ. На все про все уйдет еще дней семь-десять? Нужно продержаться хотя бы этот срок, а потом мои финансовые дела пойдут на лад: отдам долг Ане, вложу денег в еще одну партию, найму, наконец, хороших ребят для разработки сайта магазина собственного мерча и, главное — съеду из этой ужасной коробки с гнилыми трубами в нормальную квартиру с видом на парк!

Хасский приезжает точно в назначенное время — он всегда такой пунктуальный, что по нему будильник сверять можно. Человек-секундомер какой-то. К его приеду я успеваю залить большой заварник чая с лимоном и соорудить что-то типа нарезки из всего, что нахожу в холодильнике.

— Вика, прежде чем мы начнем, — он поправляет очки, но те снова сползают на кончик его длинного тонкого носа, — хочу еще раз спросить — ты ведь понимаешь, что поставленную тобой задачу решить… нереально?

— Понимаю-понимаю, — приговариваю, заталкиваю в рот дешевый соленый крекер, разливаю чай по чашкам и, вооружившись блокнотом и ручкой, вопросительно жду начала «лекции». — Когда я стану первой женщиной нашей страны, которая пробилась в главную десятку «Форбс», в своем интервью обязательно упомяну вас как наставника!

— Мне бы твой оптимизм, — бормочет он и, откашлявшись, начинает первый урок.

Даже если у меня с первого раза не получится сразу все, я по крайней мере не буду чувствовать себя такой беспомощной! И, как говорится: