Собственность Короля - Айя Субботина

знаю, что пугает меня больше — тот факт, что я успела так сильно его изучить (когда и почему?!) или то, что он действительно не улыбается и даже не кривляется.

— Что-то случилось? — Я произношу это машинально, потому что привыкла интересоваться жизнью важных для меня людей когда на лицо все признаки, что с ними что-то не в порядке. О том, почему Грей за два дня оказался в их числе, подумаю потом. — Это из-за меня?

— Нет, Нимфетаминка, ты вообще не при чем. — Он потирает переносицу.

Его руки с выразительными выпуклыми венами под смуглой кожей, выглядят напряженными. Как будто он сильно сдерживается, чтобы не начать крушить все вокруг. Или это просто фантазии моего больного воображения?

— Я могу чем-то помочь? — Прекрасно осознаю, насколько смешон мой вопрос. Чем я могу ему помочь? Не создавать еще больше проблем? — Если это из-за моего отчима или Шубинского, я… не знаю. Мне нужно к нему вернуться? Пока я здесь — это не безопасно для тебя?

Влад смотрит на меня, цепляясь взглядом так, что становится немного жутко от внезапного понимания, что как минимум сегодня он точно ничего мне не скажет. А может, не скажет вообще никогда.

— Никуда ты не вернешься, Ань. Глупости не говори. — А потом, все же немного смягчившись, добавляет: — Ты мой «Подарок самому слабому»[1]. Храбрая зайка.

И звучит это почему-то с теплотой.

— Ты что-то готовишь? На кухне пахнет примерно как у Гордона Рамзи.

— Запекаю конкильони с рикоттой и курицей. — Быстро бросаю взгляд на часы, дергаюсь как от удара и вскакиваю на ноги. — Блин! Черт!

Несусь на кухню так, словно за мной и правда рогатый гонится.

Распахиваю духовку, трясущимися руками достаю противень и громко читаю пару строчек «Отче наш», потому что, к счастью, ничего не пригорело. Наоборот, как раз дошло до той кондиции когда остался последний штрих — посыпать сверху смесью из тертого пармезана и моцареллы, и запечь еще несколько минут до румяной корочки.

— Беру свои слова назад, — к Владу вернулось его привычное веселое настроение, — Гордон Рамзи просто школота по сравнению с тобой. Ничего, если я отменю бронь в рестик?

— Отменяй.

Теперь, когда гроза немного миновала и мной уже не руководит паника, самое время взять себя в руки и вспомнить, что у нас деловые отношения. Он не обязан улыбаться только для того, чтобы я не чувствовала себя каким-то образом уязвленной.

Через пару минут, которые Влад проводит рядом, но как обычно полностью погрузившись в свои телефонные дела, на запах прибегает Марина. Увидев своего покровителя, налетает на него с объятиями, как будто они знакомы тысячу лет. И никакой мой строгий взгляд ей вообще не указ, тем более, что Влад охотно приобнимает ее свободной рукой и обещает помочь в вечерней битве против демона, название которого я не в состоянии повторить даже в уме.

Мне нужно обязательно серьезно с ней поговорить. Найти правильные слова, почему ей не нужно привязываться к Владу. Лучше если она поскорее начнет свыкаться с мыслью, очень скоро он исчезнет из нашей жизни и будет появляться там разве что транзитом.

За обедом у Марины буквально рот не закрывается: сначала она рассказывает Владу, как героически отвоевала право на гимназию, а потом, зыркнув на меня хорошо знакомым мне вредным взглядом, жалуется, что я ищу жилье. Заставить ее замолчать я никак не могу, остается надеяться, что она хотя бы наполовину чувствует тяжесть моего рассерженного взгляда. Мысленно готовлюсь, что Грей обязательно отреагирует на это в своем излюбленном ироничном стиле — именно так он и сделал, когда в наш прошлый разговор я поставила его перед фактом, что планирую съехать как только мы заключим сделку. Но проходит минута, другая — а Влад только кивает. Марина выглядит расстроенной такой реакцией, а я снова ловлю себя на неприятном предчувствии. Еще вчера он выглядел как человек, которому ничего не стоит выдумать десять аргументов, почему я должна продолжать быть его личной мартышкой с тарелками, а сейчас просто кивает.

Значит, наше присутствие все-таки начало его тяготить?

Я отгоняю от себя мысли о том, что дело в прошлой ночи — Грей уже дал понять, что этот вопрос его смущал бы в последнюю очередь (или не смущал бы вовсе. Не знаю почему, но я ему верю. Значит, у его утреннего дурного настроения и этой вялой реакции есть общая причина.

Марина вылетает из-за стола первой. Я даже не пытаюсь остановить ее явное намерение снова засесть за приставку. Пока ограничиваюсь тем, что с понедельника ей придется вливаться в учебный процесс и она постепенно вернется в прежний режим.

— Не нужно искать квартиру. Скоро вам здесь будет просторнее.

Я даже не сразу понимаю, что он это мне, потому что, говоря это, Влад даже не отрывается от телефона. А потом, оставив меня буквально в ступоре, отвечает на звонок.

— Меня, блядь, не ебёт как вы это сделаете! — Он соскальзывает со стула и выходит.

Таким резким его движения не были даже в тот день, когда в наши головы целились сразу с нескольких стволов. И у меня до си пор нет ни малейшего объяснения тому странному феномену, когда я успела выучить его повадки, если мы провели бок о бок всего два дня!

В этом доме идеальная шумоизоляция. Пока загружаю кофемашину, краем глаза наблюдаю как он стоит на крыльце и явно от души костерит своего собеседника. Не хочу смотреть, но взгляд следит за им словно привязанный.

Что он имел ввиду, когда сказал, что нам будет просторнее? Что наше с Мариной — скорее только мое — присутствие настолько его тяготит, что он готов уйти из собственного дома, лишь бы минимизировать наши контакты?

«Вот и отлично, — мысленно подбадриваю свое совершенно не к добру скисшее настроение, — не придется проводить с Мариной профилактическую беседу».

Я ставлю чашки с кофе на стол (на этот раз ничего не разбив), и жду возвращения Влада. Но он снова кому-то набирает, разговаривает на повышенных тонах, выдыхает — застывает на веранде как каменное изваяние. Даже через одежду его спина выглядит ужасно напряженной. Проходит несколько как-будто бесконечных минут, но он и не собирается возвращаться в дом. А я, окончательно приняв тот факт, что не могу сидеть в неведении и продолжать себя накручивать, беру чашку и сама иду к этому «Магомету».

Он вопросительно смотрит на кофе, на минуту как будто нарочно давая мне поверить, что пошлет меня вместе с этим непрошеной заботой,