Людмила Бояджиева - "Рим, конечно Рим" или "Итальянское танго"

— Смотри! — сказал он почти беззвучно и поднял над водой набитую чем-то футболку.

Кристина демонстративно отвернулась и просидела так, пока, осыпая её спину брызгами с мокрых волос и отфыркиваясь, Санта не облачился в свой костюм — изодранные грязные джинсы и цветастую рубаху бывалого бомжа.

— Ну, как? — развернув футболку, он с гордостью продемонстрировал трофеи. — Думаю, пару дюжин для начала хватит. Не понимаю, ты что, не любишь устриц?!

— Пару раз ела вареных. Без всякого удовольствия… — вяло отозвалась Кристина, косясь на черные раковины.

— Ах, речь уже зашла об удовольствии… Помнится, полчаса назад кое-кто задумывался о самоубийстве…

Кристина вспыхнула, разозленная его проницательностью.

— Это не твое дело. Мы всего лишь попутчики.

— Товарищи по несчастью, скованные одной цепью… Цепью жутких загадок и смертельной опасности. И, что интересно, сразу двое убийц! — Санта шутил, явно довольный предстоящим завтраком. Он разложил мидии на солнце рядом с мокрой футболкой. — Еще не слишком печет. Нам придется подождать, пока эти деликатесы не приоткроют от тепла створки. Пока я займусь напитками, можешь окунуться. Если честно, вид у тебя жуткий. — Закатав до колен штанины, Санта скрылся в пещере.

Кристине и самой не терпелось погрузиться в прозрачную, как стекло, пронизанную косыми лучами утреннего солнца воду. Узкие солнечные дорожки пробивались в расщелины валуна, пронизывая прозрачную воду до самого дна. Жаль только, что теплой эта купальня не была. И все же она с удовольствием сбросила плачевные остатки своего платья и погрузилась в сказочную ванну со стайками мелких рыбешек и гирляндами ярко-зеленых водорослей, колыхающихся у камня. Обидно, что нельзя поплавать, разогреться! Но какое блаженство! Ноющая боль от ушибов и царапин тут же ушла, тело наполнилось бодростью и радостью жизни. Кристина полежала на спине, глядя в открывающееся наверху оконце голубого безоблачного неба, на фоне которого застыл куст ярко-желтого дрока, растущий прямо из камня. Сладкий, медовый аромат смешивался с запахом моря, в ушах стоял звон от наполнившей их воды. Кристина раскинула руки, отогнав покачивающиеся на поверхности гигантским веером волосы. В какой-то момент ей показалось, что она погружается в блаженный сон, что только это — море, солнце и камни, — настоящее, реальное, необходимое, а жуткие истории со стрельбой и погонями — плод заблудившегося во тьме воображения…

Она резко повернулась, коснувшись ногами дна, встала и собралась выходить. На берегу, метрах в двух-трех от неё лежал Санта в одних трусах, подставив лицо солнцу.

— Я не смотрю, — заверил он, не поворачивая головы. — Оботрись быстренькое своим тряпьем и погрейся — лето ещё очень далеко.

Кристина осторожно вышла и, чувствуя, как покрывается от холода «гусиной кожей», поспешила набросить платье.

— Да, здорово тебе досталось, — констатировал, не глядя на нее, Санта. — Вся в синяках, словно черный виноград жала… В этих местах его мнут ногами в больших чанах. А виноградный сок, совсем свежий, прохладный, — это настоящее блаженство!

— Не очень умно вспоминать сейчас такие вещи… — Кристина облизала пересохшие губы. Соленая вода только обострила жажду.

— Синьорина должна подойти к столу… — Санта поднялся и обняв девушку за дрожащие плечи, развернул её к скрывающемуся за камнем натюрморту.

На расстеленной футболке были разложены мидии и среди них — половинка большой лиловато-серой раковины, наполненная водой. Кристина осторожно поднесла её ко рту и попробовала напиток. Закрыв глаза от удовольствия, выпила все и с облегчением вздохнула:

— Здорово! Потрясающая вода.

— Это в самом деле целебный источник. Он находится в сердце горы, а ручеек стекает по камням прямо в пещеру. Не в «спальне», конечно, а в соседней «комнате».

— Там есть ещё пещеры? Откуда ты все это знаешь?

— Я здесь как дома, детка. Здесь прошло мое детство. В этой норе мы с ребятами прятали клад — стреляные гильзы, ствол от пулемета, немецкую каску и, знаешь что? — Магнитофонные кассеты с записями Меркури. Здесь патриархальный народ, не уважает иностранщину… Потом… Потом мы сюда водили девочек. Так, слегка потискаться… А однажды… Ладно. Расскажи лучше, какими ветрами занесло в эти дикие края московскую красавицу? Вот уж сюрприз! Там, в сарае, я по голосу сразу узнал тебя. И, если честно, очень удивился. — Санта сел, проверяя готовность мидий. — Ого! Можно приступать. Возьми, эта совсем готова.

Он ловко раскрыл створки раковины и протянул её девушке. Кусочек розоватого мяса, подрагивающего в прозрачной слизи, не возбуждал аппетита. Она отстранила предложенное лакомство:

— Без лимона не могу.

— Если бы ты знала, сколько здесь белков и протеинов, и как это кушанье поднимает жизненные силы, ты бы отняла у меня весь улов! настаивал Санта, со смаком заглотив устрицу.

— Плохая реклама. Я и так сильная. Только вот ногти сломанные за все цепляются…

— Это основная проблема?

— Да. У меня никогда не было привычки грызть ногти. Теперь жалею.

— Тогда — маленький обмен любезностями: ты забрасываешь в свой ротик деликатес, а я устраиваю тебе фирменный маникюр. Честное слово.

Кристина решительно отковырнула устрицу и поднесла её ко рту, но тут же положила обратно и, сглотнув слюну, отвернулась:

— Нет, не могу. Хочу телячью отбивную с хрустящей картошечкой.

— Вот дикость-то! В лучших ресторанах Парижа и Рима за эти свежайшие, жирнейшее устрицы платят бешеные деньги изысканные гурманы… А здесь оборванная, нищая, побитая девчонка… — вознегодовал Санта.

— Дай сюда. — Кристина забрала раковину и решительно проглотила содержимое. — Еще! — потребовала она. — Проскакивает легко, как сырое яйцо. Надо зажмуриться и проглотить все сразу.

— Ней пойдет. Так не годится, ты же упоминала об удовольствиях, а сейчас отказываешься от одного из лучших, — деликатеса на голодный желудок. — Санта открыл очередную устрицу и с выражением блаженства отправил её содержимое в рот. — И зачем я только тебя уговариваю? От себя отрываю. А потом ещё предстоит самому же тащить раскормленную толстуху в горы.

— Ладно. Русские девушки способны на подлинный героизм. — Кристина придвинула к себе горстку раскрытых мидий и приступила к пиршеству. Заглатывая очередную устрицу, она считала. — Стоп. Дюжина! Я абсолютно сыта. Остальное тебе.

Санта с восторгом принялся за еду. Он действовал как истинный гурман, ухитряясь закусить устрицу листком водорослей.

— Видишь, что значит получать удовольствие? На меня приятно смотреть. Я не прост набиваю брюхо — я священнодействую!.. Так кому я обязан счастьем иметь такую очаровательную спутницу в этом изысканном путешествии? неожиданно спросил он.