Падение ангела - Лана Шэр

Более мрачно и… правдоподобно?

— Сегодня я окончательно понял, — обхватывает моё лицо ладонями и притягивает к себе, — Что никогда тебя не отпущу, Алана. Ты моя и будешь моей всю, мать твою, жизнь. Потому что я тоже твой. И это то, что не изменится. Никогда. Даже если ты захочешь сбежать — я найду тебя. Всегда буду находить, поняла?

— Боже, Марк, прекрати, я… — но он не даёт мне договорить, продолжая.

— Хватит. Хватит лгать себе, Алана. Хватит лгать мне. Ты тоже это чувствуешь. С самого первого дня я увидел это. Сколько бы ты ни боролась, сколько бы ни сопротивлялась — раз за разом я видел и чувствовал, как ты теряешь себя в моих руках. Когда я был сегодня в этом чёртовом клубе, я думал только о тебе. Все мои мысли были о тебе и это, мать его, меня погубит. Потому что я больше не могу мыслить ясно, детка, — нервный смешок и негодование в голосе Марка заставляют меня волноваться, — И когда я вошёл в холл отеля, я понял, что не могу подняться к тебе. От злости на самого себя, что позволил тебе так глубоко проникнуть в мои мысли. На тебя, за то что ты, чёрт возьми, продолжаешь бороться со мной, делая так, что я чувствую себя последним дерьмом, не способным тебя отпустить.

— И ты пошёл в бар? — единственное, что могу выдавить из себя я, не в силах прокомментировать остальные слова мужчины.

— Надеялся встретить там того парня, который к тебе подкатывал и закончить начатое, — шутит Марк, но я не улыбаюсь, — Да. Какое-то время я был здесь, в баре отеля. Мне нужно было побыть одному и всё обдумать. Хотя думать тут не о чем. Я просто не мог поверить, что так влип, — вновь ухмылка, но не самодовольная, которая так привычна для его лица.

Скорее сейчас я вижу на лице мужчины боль от того, что его годами выстраиваемые барьеры и защиты дают трещину. И это не может не пугать его. По крайней мере мне так кажется. Ведь до конца понять Марка у меня всё равно не получается.

— Я не знаю, что сейчас сказать, — и я не лгу.

Исповедь Марка настолько ошарашила меня, что я чувствую себя растерянно. Понимая, что в мужчине немного говорит алкоголь, я всё же не до конца придаю значение услышанному, но, с другой стороны, он кажется лишь слегка захмелевшим, а не пьяным, поэтому списать всё на пьяный бред получится навряд ли.

Но всё же я не понимаю, что мне сейчас делать. Ведь то, что сейчас говорит Марк — завязывает петлю на моей шее. Потому что я могу справиться со своими чувствами и сдержать их, чтобы ничего не испортить. Но если это будет взаимно — прекратить всё после возвращения Хлои будет гораздо сложнее. Но продолжать будет невозможно.

Марк сам говорил, что нам с сестрой нужно будет исчезнуть. Скрываться, сменив имена, на что я и сама рассчитывала. Не включая в новую жизнь человека, с которым я точно пропаду. Ведь спокойной семейной жизни с Марком представить невозможно, а я не готова связывать её с криминалом и всем тем дерьмом, которым живёт он.

Но говорить об этом сейчас я не готова. Не в этот момент. Поэтому я молчу. Молчу и смотрю на Марка, ищущего в моих глазах что-то, что известно лишь ему одному.

— Тебе не нужно ничего говорить, детка, — отпускает моё лицо и отодвигается, привставая с кровати, — Я уже всё сказал. И решил. Остальное завтра.

Целуя меня в лоб, мужчина уходит в душ, вероятно чтобы смыть с себя гадкое ощущение после проведённого где-то вечера и ночи, а я падаю на кровать, снова пожирая взглядом потолок.

Как я и говорила, всё только усложняется.

Глава 22

Марк

Человечество обречено. Продажные душонки, компенсирующие комплекс неполноценности бабками, алкоголем и иллюзиями того, что они хоть чего-то стоят, засовывая хрустящие купюры в трусы очередной девицы, крутящейся вокруг наполированного хромированного шеста.

Политики, бизнесмены, предприниматели, вальяжно развалившиеся в креслах, диллеры, торговцы оружием, киллеры, спускающие кровавые деньги на примитивные удовольствия, а также отцы, мужья и примерные соседи каждого чёртового города, на людях строящие улыбчивые мины, а на деле самые грязные извращенцы, обливающиеся слюнями перед раздвинутыми в танце ногами.

Это то, что я наблюдаю перед собой уже второй час, заняв место в затемнённом углу одного из самых престижный стрип-клубов города. Я выбрал своё положение намеренно. Во-первых, отсюда отлично виден весь зал и нужные мне лица, а во-вторых, это часть образа, который мне нужно сейчас выдержать. Образ человека, который не привык светить лицом, а значит шутки с ним могут быть плохи.

Чтобы приблизиться к Ральфу, мерзкому ублюдку за столиком около сцены, мне необходимо сыграть свою партию правильно.

Заранее договорившись с миловидной официанткой, которой едва ли исполнилось восемнадцать, сообщать мне о том, какой из девушек заинтересуется этот хрен, я лениво наблюдал за происходящим, в очередной раз разочаровываясь этим дерьмовый миром.

Я не был святым. Нет. Каких только оскорблений в свой адрес за жизнь я не слышал, но слово «святой» туда точно не входило. И всё же некоторые принципы, которыми я не поступался ни при каких обстоятельствах, дают мне полное право презирать тех, кто следует своим инстинктам и слабостям как самые тупые животные. И делать на этом деньги.

Открывая свой первый клуб, я знал, что в нём всегда будет одна чёткая грань, за нарушение которой головы полетят с плеч у всех, кто хоть одним волоском будет к этому причастен. Правила просты: никаких секс услуг в стенах клуба. Приват — да. Но на этом всё.

Потому что если допустить у себя под носом то, что творится, например, в «Грехе» у ублюдка Змея — можно утонуть в дерьме без шанса на спасение. А я собираюсь жить назло всем гадким подонкам, желающим мне смерти.

Потому что с каждым днём мне всё больше есть ради чего это делать. Точнее, ради кого.

Эта зеленоглазая бестия ворвалась в мою жизнь и навела тут такой бардак, что хер теперь куда денется. Как и я. Малышке придётся ответить за то, что перевернула мой мир с ног на голову. Потому что сейчас, сидя в стенах стрип клуба, где собраны лучшие женщины штата, я не вижу ни одну