Лариса Шкатула - Лягушка в сметане

Неужели и на машину родственнички глаз положили? Варя закрыла входную дверь и позвонила на сотовый телефон Вадиму.

— Вадик, ты далеко?

— Я всегда рядом с тобой, — весело отозвался он.

— Нет, я серьезно.

— И я серьезно. Хожу вот по двору, поглядываю на твои окна и курю.

— А почему я никогда не видела, чтобы ты курил?

— Потому что я делаю это крайне редко. Только в минуты сильного душевного волнения.

— А сейчас-то чего ты волнуешься?

— По двум причинам. Во-первых, я оставил тебя на растерзание Аглае.

— Ничего, обошлось, она не очень сильно меня истерзала.

— Ты от нее откупилась?

— В самом прямом смысле… А во-вторых?

— А во-вторых, я думаю, неужели ты выгнала меня на улицу, как бездомного пса, и теперь даже не пустишь погреться?

— А ты замерз?

— Еще как! Я даже зашел в магазин и купил бутылочку армянского коньяка. И лимон.

— И теперь будешь пить его в одиночестве?

— В твоем подъезде, сидя на грязной, заплеванной лестнице…

— Ладно уж, заходи.

— Думаешь, больше никто не придет?

— А мы никому больше не откроем.

— Уже иду!

Кстати, в первый момент, когда свекровь заговорила о деньгах, Варя не вспомнила о пяти тысячах, полученных за фотографии. Только потом, когда они оговорили сумму, подумала, что могла бы дать больше, но отчего-то дрогнула рука. Неужели деньги так быстро портят человека?.. Интересно, если бы свекровь могла об этом узнать, на что еще она бы попросила у Вари деньги?

Вадим позвонил в дверь. Она теперь даже звонок его могла отличить от звонка других людей. Он только касался пальцем кнопки и сразу отпускал. Уж не придумывает ли Варя, что он вообще какой-то особенный?

— Что хотела твоя… бывшая или нет… родственница?

— Чтобы я дала ей денег на покупку стиральной машины.

— Что ты говоришь! — удивился он. — Понятно, когда ты пеняла мне на спешку, с которой я пришел к тебе за деньгами. Но ведь она — мать погибшего.

— Аглая Вениаминовна решила, что чем больше времени пройдет со дня смерти сына, тем меньше я буду ощущать связь с прежними родственниками. Вот и решила поторопиться… Ты предупредил маму, что не придешь сегодня ночевать?

— Предупредил, — сознался он.

— А если бы я тебя не вставила у себя?

— Тогда бы я вернулся домой и сказал, что моя девушка срочно улетела в Турцию.

— В Турцию? Но зачем?

— Оптовик по неизвестной причине задержал отправку партии белья.

— Женского или мужского?

— Постельного.

— Значит, ты представил меня как продавщицу?

— Как владелицу небольшого частного магазинчика.

— А вообще ты не находишь, что у нас с тобой странные отношения? — заговорила Варя, слегка отстраняясь от страстного жеста, с которым Вадим к ней потянулся.

— Странные в чем? В том, что мы с тобой друг другу нравимся… как я надеюсь?

Стоило ему выпустить Варю из своих объятий, как он опять стал бояться слова «любовь». Бояться — в том смысле, что считал грехом произносить его всуе.

— Надеешься на меня или на себя?

— Варюша, ну какая тебя муха укусила? Ты как будто нарочно меня заводишь. Хочешь, чтобы я с тобой спорил, проявлял самые худшие стороны своей натуры?

— А они у тебя есть?

— Как и у всех людей.

— Знаешь, что мне сейчас больше всего хочется? — сказала Варя, с удивлением отмечая откуда-то появившееся раздражение. От этого она даже почувствовала некий озноб. — Залезть в постель, укрыться двумя одеялами, так, чтобы даже жарко стало. Мне, кажется, никак не удается согреться. Как будто кусок той самой сосульки, которая круто изменила мою жизнь, попал мне прямо в сердце. Помнишь сказку «Снежная королева»?

Конечно, ей опять показалось! Например, что она гораздо больше хочет чувствовать рядом с собой Вадима, чем он ее. Что она скучает, когда он уходит, хотя никак за это время не могла бы к нему привыкнуть — ведь они знакомы так недолго…

— Это ничего, — сказал он, все-таки прижимая ее к себе, как и хотел. — Я тебя согрею. Вернее, предлагаю согреваться вместе, потому что теперь мне кажется, что я и сам много лет прожил с таким же, как у тебя, кусочком льда в сердце.

Глава двадцать четвертая

Обоим не спалось. Они немного устали от той страсти, с какой в последнее время тянулись друг к другу. Вернее, от силы этой самой страсти. Причем, с точки зрения обоих, их любовь совсем не походила на ту, которую они себе прежде представляли. И каждый, наверное, не смог бы объяснить кому-то, ПОЧЕМУ вдруг это чувство так одновременно вспыхнуло в них обоих… Неужели так бывает? Или так и должно быть?

— Вообще-то раньше я в любовь не верил, — говорил ей в самое ухо Вадим, в то время как Варя легкими поцелуями касалась его груди, будто утверждая свои права на этого мужчину.

— Ты говоришь это в прошедшем времени, или мне показалось? — лениво поинтересовалась она, потому что за несколько мгновений до этого он продемонстрировал ей совсем другое.

— А теперь я почему-то боюсь произносить это слово вслух. Мне кажется, что оно как будто птица, вылетит у меня изо рта — и потом ищи-свищи.

Варя тихонько рассмеялась, ведь совсем недавно это слово он ей-таки сказал. Не побоялся.

— Хорошо, ты и не говори. Просто привыкай к нему.

— Привыкать? — удивился он.

— Ну да, пусть оно в тебе прорастает, а я буду слушать твое сердце — вот так — и по стуку определять, насколько этот росток в тебе подрос.

— Фантазерка!.. А в тебе этот росток есть?

— Он такой же хрупкий, как и у тебя, — вдруг серьезно сказала Варя. — И я тоже буду взращивать его очень осторожно. В тебе семя может не завязаться, а во мне оно все равно будет расти… А еще я рада, что кое-чем от тебя все-таки отличаюсь.

— Что ты хочешь этим сказать? — Он все еще не верил ее словам.

— Я знаю наверняка, что если в тебе росток увянет… Все может быть, я тебя не стану в этом винить. Я вполне заурядная женщина и, наверное, не имею особых достоинств, чтобы претендовать на любовь мужчины, но у меня есть главное…

Он хотел запротестовать и рассказать Варе, какая уйма в ней достоинств, но почувствовал, что сейчас перебивать ее не стоит.

— И что это — главное?

— Я могу оставить тебя в себе. Вернее, твою волшебную семечку, так что через некоторое время смогу произвести на свет маленького мальчика. Или девочку. Странно, но прежде я этого не очень хотела. То есть вначале очень хотела, но Борис меня отговорил, предложил подождать, а я особенно и не сопротивлялась его нежеланию иметь детей, но теперь… Я вдруг почувствовала в себе силы, понимаешь? Я хочу родить ребенка, и никто мне не помешает это сделать. Пока я жива…