Эдна Фербер - Три Шарлотты

– Но где ее отец и мать? Может быть, они живы и ищут ее.

– Отец убит. Это выяснено точно. Мать умерла…

Тут-то семейные неурядицы, сыпавшиеся в последнее время как из рога изобилия, окончательно добили бедную миссис Пейсон. «Чувство слабости» перешло в настоящий обморок, от которого, казалось, она никогда не очнется. Тетя Шарлотта застала свою сестру полулежащей бесформенной грудой в одном из кресел гостиной. Лицо ее было иссиня-серым. Дыхание с хриплым свистом вылетало из уст. Ее уложили в постель. Долгое время она не приходила в сознание. Но, едва придя в себя, попыталась встать.

– Нет, не буду лежать в кровати. Что за вздор! В чем дело? Не думайте, что вам удастся удержать меня в постели.

Последовал второй припадок. Доктор сказал, что третий, вероятно, окажется последним. Итак, она осталась в постели, все еще мятежная и несломленная. Можно было только удивляться ее воле, горевшей так ярко на едва тлевших развалинах ее тела.

Потому-то возвращение Лотти в родительский дом было невеселым. Когда она вышла из вагона с мягким свертком на руках, содержимое которого можно было безошибочно угадать, Белла и Генри поцеловались с ней и сказали почти в один голос:

– Мама совсем больна, Лотти. Поэтому, сама понимаешь, тебе невозможно будет держать ее дома.

– Мама больна? Что с ней?

Они рассказали. И снова повторили:

– Сама видишь, немыслимо привезти туда ребенка.

– О да, – сказала Лотти, не споря, со слабой улыбкой. По-видимому, это показалось ей до того нелепым, что даже не стоило спорить. – Хотите взглянуть на нее?

– Да, – нервно бросила Белла, а Генри спросил:

– К-как ее зовут?

– Клер. Правда, славное имя, вы не находите? – Лотти отвернула край пушистого одеяльца, откуда выглянуло розовое личико Клер, воспользовавшейся неожиданным случаем, чтобы выпростать наружу резвый кулачок.

– Да, премиленький чертенок! – сказал Генри, пощекотал малютке подбородок и схватил бархатистую ручонку.

Белла ахнула:

– Боже мой, Лотти, она такая маленькая! Просто крошка, почти новорожденная! Ты положительно сошла с ума. Мама слишком больна для того, чтобы…

Лотти закрыла одеяльце, ловко поймала кулачок и сунула его обратно в теплое одеяльце.

– Она не маленькая! Для своего возраста она даже очень большая… Да, Генри, это все мои вещи. Их страшно много. А вот багажная квитанция. Пожалуйста, позаботься о вещах. Вот, я возьму и это. А то дай носильщику. Пожалуй, нам с Беллой лучше поехать вперед в таксомоторе, пока ты будешь возиться с багажом.

Лотти была спокойна, бодра. Улыбка играла на ее губах. «Она очень интересна», – подумал Генри и продолжил свою мысль вслух:

– Право, Лотти, война пошла вам на пользу. У вас великолепный вид! Не правда ли, Белла? Вы чертовски хороши, Лотти!

Белла, присмотревшись к свежему, тонкому лицу Лотти, к твердым линиям ее плеч и спины, к уверенной посадке ее головы, к ее взгляду, спокойному и в то же время радостному, кивнула головой в знак согласия. Она, видимо, была поражена и слегка сбита с толку.

– Я боялась, что ты вернешься калекой… А что ты скажешь о Чарли?.. Знаешь, мама очень плоха… А тут являешься ты и еще больше усложняешь положение. Как могла ты решиться на этот безумный поступок?

– Я расскажу тебе все по дороге домой.

И, сидя в такси со своим тяжелым свертком на руках, она начала:

– Так вот, значит, после Сен-Мийеля, когда немцы все отступали и отступали, а наши шли вперед, многие жители населенных мест разбежались. Младенцев бросали одних. Когда в сентябре наши дошли до Тиокура – это маленький городок с тремя сотнями жителей, – то нашли лишь груду камней. И там, среди развалин, в какой-то кухне без крыши лежал младенец. Конечно, его отослали к нам.

– Да, Лотти, но может быть…

– Нет. Отец был убит на войне. Удалось напасть на следы матери, но она в ноябре умерла. Я формально удочерила девочку…

– Да что ты? Не может быть!

– Нет, это правда.

– Клер… а как дальше?

Лотти посмотрела на сверток и нежно прижала его к себе.

– Клер Пейсон, конечно!

Все подруги Лотти пришли посмотреть на малютку. Раздавались восклицания, вздохи, охи и ахи.

– Конечно, она прелесть и все такое. Но ты взяла на себя большую ответственность, Лотти. Каким образом это случилось?

– Видите ли, после Сен-Мийеля, когда немцы отступали, а наши шли вперед…

Лотти получила предложение прочесть ряд лекций в женских клубах, но отказалась.

Бекки Шефер, немного располневшая, когда стала миссис Сэм Бэтлер, во что бы то ни стало хотела подержать на руках барахтавшуюся Клер.

– Я никак не могу сказать, нравится ли мне ребенок или нет, если не возьму его на руки. Прости меня, но так уж я устроена. Впрочем, конечно, эта девочка – прелесть! Ну иди, иди к тете Бекки, цыпочка! О, Лотти! Посмотри: она положила свою ручонку мне на щеку! Ну посмотрите на нас, что мы за чудо!

Последние слова были обращены непосредственно к объекту ее восхищения.

– Мы с Сэмом тоже хотим усыновить ребенка. Вот результат позднего брака. Хотя ты, вероятно, слышала о Силии? Подумать только! Но он, правда, вылитый Орвиль… Хорошо, что у них родился мальчик. Не понимаю, почему ты не выбрала мальчика, раз уж решила взять себе младенца. А может быть это и лучше: когда вырастишь девочку, так знаешь где она и что она. А эти мальчики! Они вылетают из дому, и конец – больше ты их не видишь. Даже не поблагодарят тебя за хлопоты. И девочек так занятно одевать, шить им наряды… Да, а что ты скажешь о женитьбе Бена Гарца на хористке? Я однажды видела ее с ним в кафе «Помпея» после театра. Она довольно вульгарна и годится ему в дочери. Заказывала самые дорогие блюда. Бедный Бен! Одно время он ведь за тобой ухаживал, Лотти! Что же у вас с ним произошло?

Вопреки запрещению доктора и невзирая на советы и увещевания сиделки, миссис Пейсон настояла на том, чтобы ей показали ребенка сейчас же после приезда Лотти. Белла подготовила Лотти:

– Теперь, собственно, все равно, увидит ли она тебя и ребенка или не увидит. Хуже ей не станет: она так возбуждена, что мы ничего с ней не можем поделать. Но не спорь с ней и ни в чем не возражай. Солги, если нужно будет, насчет того, что ты готова отослать ребенка…

– Отослать! О нет!..

– Но, Лотти, ты не понимаешь, как серьезно она больна. Каждое потрясение может…

Лотти едва успела снять шляпу и пальто, как ее тут же провели в спальню матери с ребенком на руках. Глаза миссис Пейсон, не отрываясь, смотрели на дверь; они смотрели на дверь с той минуты, как внизу послышалась суматоха, возвещавшая о прибытии Лотти, Когда Лотти появилась на пороге, глаза больной широко раскрылись. Она сделала движение, словно желая приподняться. Сиделка взяла девочку из рук Лотти, та наклонилась, чтобы поцеловать мать, и вдруг упала на колени перед кроватью.