Вирджиния Эндрюс - Долгая ночь

– Знаешь, сказал он, – ты начинаешь очень походить на свою настоящую маму. Когда я ухаживал за Джорджией, то обычно подтрунивал над Виолеттой и говорил: «Я забуду о Джорджии и буду ждать тебя, Виолетта». Она была очень робкой девушкой, и обычно при этих словах краснела, прятала лицо за книгу или убегала.

Он опустошил стакан виски одним глотком и кивнул, вспоминая.

– Хорошенькая девушка, очень хорошенькая, – пробормотал он и уставился на меня. Этот взгляд заставил мое сердце бешено забиться, и я быстро опустила глаза к воде в тазике и прополоскала губку.

– Я возьму полотенце и вытру тебя, папа, – сказала я.

– Ты еще не закончила, Лилиан. Тебе нужно вымыть меня всего. Мужчина должен быть весь чистый.

Мое сердце опять сильно забилось. Оставалось только одно место, которое я не вымыла.

– Ну же, Лилиан, продолжай, – в слегка приказном тоне начал он упрашивать меня, увидев, что я медлю. Я поднесла губку к этой интимной части и быстро обмыла. Папа закрыл глаза и издал легкий стон. Когда я почувствовала, что он напрягся, я отскочила назад, но папа схватил меня за талию и держал так крепко, что я наморщилась от боли.

– Как далеко вы зашли с тем мальчишкой, Лилиан? Насколько близко ты подошла к тому, чтобы потерять свою невинность? Это тебе что-нибудь напоминает? Говори, – приказал он, тряхнув мою руку.

Слезы навернулись на мои глаза.

– Нет, папа. Пожалуйста, отпусти. Ты делаешь мне больно.

Он ослабил объятия, но неодобрительно кивнул.

– Твоя мама не выполнила своих обязанностей в твоем воспитании. Ты не знаешь того, что тебе следовало бы знать перед тем, как стать самостоятельной. Не мужская обязанность учить тебя этому, но Джорджиа в таком состоянии, что мне придется этим заняться. Только я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь узнал, Лилиан. Это очень личное, слышишь?

Что он хочет этим сказать, «научить меня»? Чему и как научить меня? Меня всю трясло, колени дрожали, но я видела, что папа ждет ответа, и я быстро кивнула.

– Хорошо, – сказал папа, отпуская меня. – Иди и принеси полотенце.

Я поторопилась в ванную и вернулась с полотенцем. Папа налил себе очередной стакан виски и потягивал глоток за глотком, когда я поднесла полотенце к его плечам. Я чувствовала, как его глаза следят за мной каждый раз, когда я поворачивалась или ходила. Я старалась вытереть его как можно быстрее, но когда я начала вытирать его ноги, я старалась не глядеть на то, что я делаю.

Внезапно папа как-то странно засмеялся.

– Боишься, да?

Я испугалась, что виски разбудили в нем чудовище.

– Нет, папа.

– Уверен, что это так, – сказал он. – Взрослый мужчина всегда пугает молодую девушку.

Затем папа стал серьезным. Он схватил меня за талию и притянул так близко к себе, что я почувствовала его горячее дыхание на лице.

– Когда мужчина возбужден, Лилиан, он становится настойчивым, но взрослой женщине это должно нравиться, а не пугать. Ты все это увидишь и поймешь, – заверил он. – Ну хватит об этом, – добавил он быстро. Продолжай свою работу.

Я закончила вытирать его ступни, и затем, сложив полотенце, я помогла ему надеть ночную рубашку. Я укрыла папу одеялом и отнесла тазик, губку и полотенце в ванную комнату. Мое сердце все также сильно билось. Мне хотелось скорее покинуть эту комнату. Папа вел себя так странно. Его взгляд так скользил по моему телу, будто это я была голой, а не он. Но когда я вернулась из ванной, он выглядел прежним и попросил меня почитать ему отрывок из Библии.

– Читай, пока я не усну, а потом устраивайся на ночь здесь, – сказал он, кивая на диван. – Переоденься ко сну и тоже ложись.

– Да, папа.

Я села рядом и начала читать книгу Иова. Пока я читала, папины веки все больше слипались, наконец он уснул. Когда он начал храпеть, я тихо закрыла Библию и пошла в свою комнату за ночной рубашкой.

Во всем доме к этому часу уже было тихо и темно. Я хотела знать, чем сейчас занята мама. Как бы мне хотелось, чтобы она была в состоянии ухаживать за папой. Я стояла, прислушиваясь возле ее двери, но ничего не услышала. По пути назад в папину комнату, я увидела Эмили, стоящую в дверях своей комнаты и с интересом следила за мной.

– Куда это ты отправилась с ночной рубашкой? – спросила она.

– Папа захотел, чтобы я спала на диване в его комнате на случай, если ему что-нибудь понадобится среди ночи, – объяснила я. Она не ответила и закрыла дверь.

Я снова вошла в комнату папы. Он все еще спал, поэтому я изо всех сил старалась не шуметь. Я одела ночную рубашку, постелила себе на диване, прошептала молитву и легла спать. Через несколько часов папа разбудил меня.

– Лилиан, – позвал он. – Подойди сюда, мне холодно.

– Холодно, папа? – Мне не казалось, что здесь холодно. – Хочешь еще одно одеяло?

– Нет, – сказал он. – Ляг рядом со мной, – сказал он. – Все, что нужно, это тепло твоего юного тела.

– Что? Что ты этим хочешь сказать, папа?

– Это не так уж необычно, Лилиан? Еще у моего дедушки были молодые девушки из числа прислуги, которые согревали его. Он называл их постельными грелками. Ну же, – подгонял он меня, поднимая одеяло. – Просто ляг рядом, – сказал он.

Нерешительно с бьющимся сердцем, я села на кровать рядом с ним.

– Быстрее, – повысил голос он. – А то я выпущу все тепло, которое было.

Я вытянула ноги и легла спиной к папе под одеяло. Папа мгновенно придвинул меня ближе. Мы пролежали так несколько минут: я – с широко раскрытыми глазами, а он – горячо и тяжело дыша мне в шею. Я почувствовала застоявшийся запах виски в его дыхании и меня замутило.

– Мне следовало бы дождаться Виолетты, – шептал он. – Она была красивее Джорджии, и с таким мужчиной как я она не имела бы неприятностей. Твой настоящий отец был слишком мягким, слишком молодым и слишком слабым, – бормотал он.

Я не двигалась и не проронила ни слова. Внезапно я почувствовала, что рука его, скользнув под мою рубашку, легла на мое бедро. Его толстые пальцы нежно сжали мою ногу и рука начала двигаться вверх, поднимая мою ночную рубашку.

– Сохрани тепло, – бормотал мне в ухо папа. – Просто лежи спокойно. Вот так, девочка, хорошая девочка.

Мое сердце разрывалось от ужаса, я зажала рот руками, чтобы подавить крик, когда папина рука коснулась моей груди. Он жадно схватил ее и другой рукой поднял наверх мою ночную рубашку. Я почувствовала, как его колени прижали мои, и он всем телом навалился на меня. Я начала отбиваться, но он крепко стиснул руками мое тело, прижимая меня все ближе и крепче.

– Тепло, – повторил он. – Сохрани тепло и все. Но это было еще не все. Я изо всех сил зажмурила глаза и начала говорить себе, что ничего не происходит, что я не чувствую никакого движения между своих ног, не чувствую, что мои ноги были с силой раздвинуты, не чувствую, что папа насилует меня. Он стонал и слегка покусывал меня в шею. Я, задыхаясь, пыталась оттолкнуть его, но папа обволок меня своим тяжелым телом, так что я была просто вдавлена в кровать. Он кряхтел и все больше прижимал меня.