Мэг Кэбот - Я не толстая

Отдельные пузырьки паники слились в общий поток, и я завизжала.

23

Я падаю, я падаю,

Влюбляюсь я в тебя,

Поймай меня, я падаю,

Держи меня, я падаю,

Влюбляюсь я в тебя.

Мне показалось, что прошло несколько часов, но на самом деле я, наверное, провизжала не больше минуты, когда далеко внизу мужской голос выкрикнул мое имя.

– Я здесь! – закричала я. – Наверху! На десятом этаже!

Голос что-то сказал, и внизу, слева от меня, обе кабины лифта пришли в движение и стали опускаться. Если бы мне хватило духу, я бы рискнула и прыгнула на крышу ближайшего лифта. Но расстояние между мной и кабинами было больше пяти футов – с такого же расстояния, наверное, прыгали Элизабет и Роберта, когда промахнулись и разбились, если, конечно, принять версию, что они погибли, занимаясь лифт-серфингом, – и меня парализовал страх.

Я понимала, что долго так не продержусь. После удара неизвестно чем мое плечо онемело от боли, ладони горели от того, что я держалась за ржавый металлический трос, руки кровоточили, и трос становился скользким от моей собственной крови.

Мне смутно вспомнились школьные уроки физкультуры.

Я не блистала по части лазания по канату, да и вообще по физкультуре, но помнила: чтобы удержаться на канате, нужно обмотать свободный конец каната вокруг ступни на манер петли.

Обмотать вокруг ступни металлический трос оказалось гораздо труднее, чем канат в пятом классе, но в конце концов я кое-как закрепилась. Однако я все равно не продержусь дольше, чем несколько минут. Плечо и особенно руки ужасно болели, а болевой порог у меня всегда был низким, поэтому я знала, что скорее отпущу трос, упаду и разобьюсь, чем буду терпеть боль.

Что ж, я прожила неплохую жизнь. Конечно, бывали и трудные времена, но детство у меня было хорошее, по крайней мере, родители следили, чтобы я не ложилась спать голодной.

Я никогда не подвергалась насилию или надругательству. У меня была успешная карьера, правда, ее пик пришелся лет на восемнадцать. Но все равно. Мне доводилось есть во множестве отличных ресторанов. И что важно – я уверена, о Люси позаботятся. Если со мной что-нибудь случится, за ней будет присматривать Купер.

Мысль о Купере напомнила мне, что вообще-то я вовсе не хочу умирать – только не сейчас, когда, кажется, жизнь становится интереснее. Если я умру, то так и не узнаю, что Купер обо мне думает. Он собирался мне сказать, но вот теперь я могу умереть и не узнать.

Может, умирая, человек получает доступ ко всем знаниям вселенной.

А вдруг не получает? Что, если человек просто умирает, и с этим все кончается?

Но ведь ремонтники уверяли, что тросы, на которых висит лифт, просто не могут лопнуть. Ну ладно, один еще как-нибудь может, но не все сразу. Тросы порвались не случайно, кто-то подстроил это. Судя по огненному шару, который вырвался снизу, наверное, кто-то подложил бомбу.

Точно, это была бомба.

Кто-то пытался меня убить.

Опять.

Я задумалась, кто может желать моей смерти, и это на некоторое время, может, на минуту, отвлекло меня от боли в содранных руках и даже от мыслей о том, что думает обо мне Купер. Ну, во-первых, есть Кристофер Эллингтон, который уже пытался сбросить на меня с балкона горшок с геранью из-за того, что я подозреваю его в убийстве. Ему понадобится надежное алиби.

Но откуда Кристофер Эллингтон мог знать, что я окажусь на этом лифте? Я редко пользуюсь служебным лифтом. Фактически я езжу на нем только в тех случаях, когда гоняюсь за лифт-серферами.

Может, Гевин Мак-Горен каким-то образом замешан в смертях Элизабет Келлог и Бобби Пейс? Версия неправдоподобная, но какие еще могут быть объяснения? Хулио не может быть убийцей. Он наверняка погиб. С какой стати ему убивать и меня, и себя?

Ближайший ко мне лифт вдруг двинулся обратно, и я заметила, что на его крыше кто-то есть. Но это не Гевин Мак-Горен. Я прищурилась (в шахте было полно дыма) и разглядела мрачное лицо Купера. Он идет меня спасать. Это означает, что я ему нравлюсь. Хотя бы немножко. Видите ли, если ради моего спасения человек рискует жизнью…

– Хизер! – Голос Купера звучал как всегда спокойно и уверенно. – Не двигайся.

– Как будто я могу куда-то отсюда деться, – сказала я.

Вернее, попыталась сказать. На самом деле я услышала только какое-то истерическое бормотание. Не может быть, чтобы это я его издала.

– Хизер, слушай меня внимательно. – Купер поднялся на крышу лифта № 1 и ухватился за тросы. Даже сквозь дым я видела, как побледнело под загаром его лицо. С чего бы это? – Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.

– Хорошо, – сказала я, а про себя подумала: «Во всяком случае, попытаюсь».

– Я хочу, чтобы ты перелетела на тросе в эту сторону, как на тарзанке. Не бойся, я тебя поймаю.

– Угу. – Тут я совершила ошибку: посмотрела вниз. – Нет!

Между прочим, мое «нет» прозвучало достаточно решительно.

– Не смотри вниз! – приказал Купер. – Давай, Хизер, ты сможешь. Здесь всего несколько футов.

– Не буду я никуда перелетать. – Я еще крепче ухватилась за трос. – Я буду висеть тут, пока не приедут спасатели.

– Хизер… – В голосе Купера послышались нетерпеливые нотки, так хорошо мне знакомые. – Оттолкнись от стены и качнись в мою сторону. По моей команде отпустишь трос. Я тебя поймаю, клянусь.

Я замотала головой.

– Ну, знаешь, ты, правда, сумасшедший! – Мой голос звучал как-то странно, как фальцет. – Неудивительно, что семья от тебя отказалась.

– Хизер, вахтер сказал, что трос, на котором ты висишь, плохо держится, он может в любую минуту оборваться, как остальные.

– Ох!

Это совсем другое дело.

– А теперь делай, что я сказал. – Купер подался вперед так далеко, как только мог. – Оттолкнись ногой от стены и лети в мою сторону. Не бойся, я тебя поймаю.

Откуда-то сверху донесся звук, похожий на стон. Я была почти уверена, что это не от меня. Вероятнее всего, от того троса, за который я держалась.

Потрясающе.

Я закрыла глаза и налегла на трос, заставляя его качнутся в сторону дальней стены шахты лифта. Освободив ступню от троса, я изо всех сил оттолкнулась от кирпичной кладки. И, как камень из пращи, полетела по направлению к ждущим меня рукам Купера. Я оказалась к нему не так близко, как бы мне хотелось. Но, тем не менее, Купер закричал:

– Хизер, отпускай трос! Отпускай!

«Ну вот, – подумала я. – Мне конец. Может, о моей жизни все-таки сделают телепередачу».

И отпустила трос.

На секунду я испытала то, что, должно быть, испытали Элизабет и Роберта – ужас полета без страховочной сетки или бассейна с водой.