Спаси сердце короля - Фэя Моран

глаза от наслаждения, пытаясь забыть о ноющей боли. Я поднимаю голову навстречу струям, которые омывают мне лицо, текут по щекам и губам. Я готова провести вечность в душе и совсем не беспокоюсь о том, что у меня нет сменного белья для того, чтобы переодеться.

Проходит, может быть, двадцать минут или даже полчаса, прежде чем я завершаю процедуру, а потом сползаю по стене кабинки вниз, корчась от неприятных продолжающихся спазмов и прижимая к груди колени. Я опускаю голову, прикрывая глаза, и стараюсь перетерпеть колющий дискомфорт. Он ведь не вечен, это меня радует. Скоро должен утихнуть.

Внезапно дверь в ванную открывается, и я улавливаю знакомый силуэт за матовыми стёклами.

– Как ты? – спрашивает Гай со странной нежностью в голосе.

Я напоминаю себе о том, что он говорил мне во дворе церкви и что говорил в номере, и не ведусь на мимолётный обман.

– Просто замечательно! – раздражённо бросаю я, перекрикивая шум воды.

– Я принёс бельё и гигиенические пакеты. А ещё обезболивающее. Я не слишком хорошо разбираюсь в менструации, но, полагаю, тебе сейчас больно.

Он не перестаёт меня шокировать.

Я тянусь к дверце, продолжая сидеть, и, схватившись за неё, толкаю в бок, открывая кабинку. На меня буквально льётся прохладный воздух, контрастирующий с горячим паром внутри. Я предстаю перед Гаем, который уже переоделся за моё отсутствие в один из своих мрачных костюмов и держит в руке стакан с соком, полностью обнажённая, хотя из-за принятой мною позы интимных частей тела не видно. Однако парень не остаётся к этому безразличен. Он кажется удивлённым и смущённым, глаза слегка округляются.

Однажды Гай уже видел меня голой, но это произошло в тёмной машине глубокой ночью, так что вряд ли он успел разглядеть меня достаточно хорошо. А сейчас вполне смог бы: свет в ванной слишком яркий, чтобы что-то утаить. Я вижу, как его взгляд тут же скользит к шраму на моей ноге. Шраму, хранящему самые ужасные воспоминания в моей жизни. Вероятно, сейчас он думает, что лучше бы дал мне умереть в тот день… Интересно, жалеет ли он о том, что множество раз спасал мне жизнь?

– Не хочу никуда выходить, – признаюсь я. – У меня матку к чертям собачьим разрывает.

– Выпей обезболивающее, – говорит он ровным тоном, подходя ближе и протягивая мне стакан с соком и белую таблетку.

Когда он успел достать обезболивающее? И откуда сменное бельё? Я решаю поинтересоваться об этом напрямую. На что он отвечает:

– Я подготовился ко встрече с тобой.

– Думала, ты заставишь меня валяться на полу в собственной крови и с приступами боли.

Его мои слова, судя по выражению лица, кажется, задевают. И это снова меня удивляет. Но мне сейчас не до этого. Когда я ощущаю ещё один спазм внизу живота, я упираюсь лбом в колени, зажмуриваясь и ругаясь себе под нос.

– Каталина, не нужно терпеть. Выпей обезболивающее. И это не просьба, а приказ.

Подняв голову, я смотрю в его глаза, выражающие сейчас тепло. То, что всегда хранилось в них, когда он разговаривал со мной. Это тот самый родной взгляд. Но я боюсь в него поверить в этих обстоятельствах. Может, он исчезнет, стоит мне только ответить ему. Гай садится на корточки, чтобы наши лица находились на одном уровне. Протягивает стакан в одной руке и таблетку – в другой.

– Пей.

Меня не волнует то, что я сижу перед ним обнажённая. Это попросту не имеет значения. Гай не смотрит на меня похотливым взглядом, его глаза не направляются к моей груди или заднице, или ещё куда-то. Уверена, будь на его месте любой другой мужчина, именно это бы и произошло.

Но Гай другой. Он всегда был другим.

Я беру стакан и тянусь к таблетке, но он внезапно отводит руку. Я смотрю на него непонимающе.

– Просто открой рот.

Не вижу смысла сопротивляться. Я слушаюсь его, и он, подняв таблетку пальцами, отправляет её мне в рот. Поддевает ими случайно мои зубы и даже язык, и я стараюсь не смущаться от этого действия. А потом выпиваю сок.

– Через пять минут тебе должно стать легче, – говорит Гай, явно удовлетворённый моим послушанием. – А сейчас выходи и оденься. Но учитывая твою дерзость, заранее предупреждаю, голой выходить даже не пытайся. В номере мой человек.

– Ему нельзя посмотреть на меня? – усмехаюсь я, решая его подразнить. – Я недостаточно красива, чтобы позволить твоим людям мной полюбоваться?

– Я скорее покончу с собой, чем дам кому-то смотреть на твоё обнажённое тело, – понизившимся голосом сообщает Гай в ответ.

Говорит ли сейчас в нём просто ревность, или это то самое больное собственничество, которым одержимы мужчины из рода Харкнессов? Я вспоминаю то, как он отзывался обо мне раньше. Какими словами описывал меня. Вспоминаю и ту ночь, его прикосновения, его шёпот и стоны, которые я слышала у своей шеи. Боже, что бы я сейчас к нему ни чувствовала, та ночь была великолепной, и этот факт ничто не изменит. И это такое противоречие. Думаю, я просто запуталась в самой себе, называя ненавистью своё страстное желание, называя злом его доброту, называя заботой его жестокость. Всё перемешалось в кучу.

– Хорошо, – сдаюсь я.

На мгновение мне кажется, что Гай потянется к моей щеке, чтобы нежно погладить её, но вместо этого он разворачивается и покидает ванную, оставляя меня размышлять обо всём, что вихрем разворачивается вокруг нас.

* * *

– Если бы они могли, они бы послали туда Джорджа, – говорит один из людей Гая в тот момент, когда я выхожу наружу, надев простые штаны и кофту, которые, как оказалось, Гай оставил на вешалке возле входа в ванную.

Мужчина выглядит иначе, чем телохранители Гая. Ему на вид лет сорок-сорок пять. Одет в стандартный костюм, а в нагрудном кармане… серебряная карта. Этот мужчина – Серебряный, как их называют в «Могильных картах». Один из приближённых к главе людей. Интересно, зачем он здесь. Взгляд карих глаз встречает мой, в них загорается любопытство, но он не позволяет себе лишнего и отворачивается.

– Не нужно, – отрицательно качает головой Гай. – Пусть отправят Брайта. С Оллером я договорился, бумаги на столе. А ты можешь уже приступать к своим обязанностям. Проверь всё.

– Да, сэр.

Серебряный преодолевает расстояние до столика перед диваном и берёт документы, по которым начинает внимательно проходиться глазами. Гай поправляет ворот рубашки, смотрясь в зеркало, я обвожу его взглядом, потому